Оставшиеся выступления суд заслушает 6 декабря
23 ноября в Ессентуках лидеры ингушского протеста выступили с последним словом.
Ахмеда Барахоева, Мусу Мальсагова, Исмаила Нальгиева, Зарифу Саутиеву, Малсага Ужахова, Багаудина Хаутиева и Бараха Чемурзиева обвиняют в организации насилия на митинге в Магасе в 2019 году, а также в создании экстремистского сообщества или участии в нём. Всех семерых Правозащитный центр «Мемориал» признал политическими заключёнными. Дело рассматривает Кисловодский городской суд.
23 ноября с последним словом выступили Багаудин Хаутиев, Исмаил Нальгиев, Зарифа Саутиева, Ахмед Барахоев и Муса Мальсагова. Все они благодарили людей, которые их поддерживали на протяжении всего процесса, — родных, друзей, адвокатов, правозащитников, журналистов.
На следующем заседании, которой состоится 6 декабря, выступят Малсаг Ужахов и Барах Чемурзиев.
Приводим основные тезисы сегодняшних выступлений.
Багаудин Хаутиев
Обвинение не представило никаких доказательство организации насилия или экстремизма.
За время процесса прокуратура должна была понять, что уголовное дело сфальсифицировано. Но для нас всё равно запросили огромные сроки.
Мы вышли для защиты своих интересов — мы выбрали ненасильственный способ выражения своего мнения.
В течение этого года, уважаемый суд, вы наблюдали как они терпели крах. Это был позор, который они сами поддерживали. Эта была провокация не только в отношении нас, но и в отношении целого народа.
У нас не было политической вражды к Евкурову. Нет доказательств, что до подписания соглашения мы высказывались против него. Потом мы стали говорить про незаконность соглашения и коррупцию.
На меня и других подсудимых оказывали давление во время следствия, не давали знакомиться с материалами дела, не допускали адвокатов. Но мы всё равно никогда не согласимся с этими обвинениями, не признаемся в том, чего не делали.
Уважаемый суд, если вы осудите нас, то вы осудите не только нас, но и весь народ, наши семьи, наших родителей.
Ахмед Барахоев
Я выражаю благодарность прокурору, стороне обвинения — они всеми материалами дела доказали, что самого состава преступления не было.
С мая 2018 года я лежал в больнице, перенёс три операции. Но когда вопрос встал о нашей земле, я вышел на митинг. Мы обратились к власти цивилизованным путем.
Ахмед Барахоев подробно рассказал о встрече с полпредом президента РФ Александром Матовниковым и сотрудником администрации президента РФ Андреем Яриным осенью 2018 года. Именно они предложил создать общественную организацию, с которой могли бы взаимодействовать — так и появился Ингушский комитет национального единства (ИКНЕ). Никаких экстремистских сообществ не было.
Решение Конституционного суда РИ не отменено и гласит, что соглашение о границе между Ингушетией и Чечнёй незаконное, поэтому я считаю его нелегитимным. Я против нарушения Конституции, я против нарушения прав всех народов России, все народы должны быть равноправны.
Сейчас много хвалят Сталина. Я много читал о тех, кто прошёл через сталинские лагеря. Мне очень тяжело, что сегодня, в XXI веке, живёт ещё 1937 год, жива сталинская политика. Сталин ушёл, а методы Сталина живы.
У меня нет никакой политической неприязни, но есть любовь к своему народу, к своей Отчизне, к России, гордость за Россию. Но есть и разочарование. На процессе стороне обвинения было дозволено нарушать закон. «Мемориал» признали иностранным агентом, борются с партией «Яблоко» и любыми организациями, которые говорят правду.
Ахмед Барахоев высказал благодарность «Мемориалу», Московской Хельсинкской группе, «Правовой инициативе» и всем, кто помогал им добиваться справедливости.
Исмаил Нальгиев
Наши протесты пытались свести к межнациональному конфликту, якобы ингуши не приемлют чеченцев. Это не так. Я сам ненавижу кавказский национализм. Мы закрываем глаза на реальные проблемы, которые сегодня можем решить, и уходим в дебри национализма, которые ни к чему хорошему не приводят.
Если бы Юнус-Бек Евкуров и Рамзан Кадыров просто сказали, что принято такое решение о границах и это было необходимо, на площади не собралась бы и тысяча человек.
Мне бывает очень неловко, когда говорят о нашем [лидеров протеста] героизме. Нет ничего героического в том, чтобы сказать правду. Благодаря резонансу, правозащитникам, журналистам, к нам не применяли физическую силу. С нами в СИЗО сидят люди, которых пытают, заставляют оговаривать себя.
Что касается этого дела, я не раскаиваюсь ни в чем.
Хотел бы поблагодарить наших защитников. Также благодарю всех, кто нам помогал, — журналистов, правозащитников и всех, кто хотел поддержать и не смог в силу определенных обстоятельств. Спасибо вам всем.
Муса Мальсагов
Адвокаты не оставили камня на камне от обвинения, а следователи неоднократно признавались, что знают о невиновности обвиняемых. Все материалы дела свидетельствуют о нашей невиновности. Мы не совершали никаких противоправных действий и не создавали никакого экстремистского сообщества.
По делу не было объективного следствия. Это месть отдельных представителей федеральной власти гражданскому обществу.
Мы оказались среди тех, к кому обращался народ. Никто не понимал, что происходит, кроме того, что власть Ингушетии затеяла авантюру против своего народа. Тогда было принято решение объединить те силы, которыми мы располагали, и обратиться к чиновникам с требованием дать разъяснения.
Мы предпринимали многочисленные попытки провести переговоры с властью для стабилизации общественно-политической ситуации в республике.
В нашем деле есть показания свидетелей обвинения, которые говорят, что власть допустила стратегическую ошибку, подписав соглашение о границе. Представитель Президента России в СКФО Александр Матовников говорил, что власть допустила ошибку, не проработав вопрос с общественностью. Почему же на скамье подсудимых не эти чиновники, а мы?
Не отчаивайтесь, мы победили. Правда на нашей стороне. Добивайтесь соблюдения своих прав. Мы в заключении находимся два с половиой года, но в заключении только наши тела, наши души свободны. Также Ингушетия будет свободной!
Зарифа Саутиева
Скорее всего, я не буду говорить по существу дела, потому что и гособвинение не нашло, что сказать по существу дела. Здесь сегодня много сравнивали происходящее в наши дни с репрессиями прошлого века. Мне, как историку, профессионально занимающемуся этой темой, тоже бросается в глаза сходство — это абсолютное неуважение к судебной власти.
Когда меня задержали сотрудники ЦПЭ по СКФО, меня привезли в Нальчик и любыми способами пытались меня разговорить, чтобы я начала говорить без адвоката, играли в добрых и злых полицейских. Красной нитью в речах тех и других звучало неуважение к суду. Они говорили мне, чтобы я не надеялась на суд, что меня никто не отпустит домой, никто не оправдает, что судьи у них на крючке и что они будут делать то, что им скажут. Тогда я не верила в это, считала это абсурдным.
Через три дня мне избрали меру пресечения. Потом этих продлений было множество, на основании одного и того же документа, в котором ничего не менялось. Вот уже два с половиной года мы в тюрьме, и в этой тюрьме постоянно нарушаются законы.
Саутиева рассказала о нарушениях прав людей, которые содержатся в СИЗО, об их бесправном и унизительном положении и что жалобы на пенитенциарную систему бесполезны, потому что их никто не слышит.
Нам не в чем раскаиваться, мы ничего мне совершали из того, что нам приписывают. Также мы ничего не совершали героического. Мы всего лишь воспользовались правами и свободами, которые гарантируют нам законы Российской Федерации.
Правозащитные организация России — «Мемориал», «Правовая инициатива», «За права человека» , МХГ — переживают нелегкие времена, их ликвидируют. Мы поддерживаем их, болеем за них. Зная, как проходят суды в нынешней России, думаю, что, скорее всего, их ликвидируют. Они честно выполняют свою работу, защищают права и свободы. Им наша отдельная благодарность и поддержка. И наша поддержка все политическим заключённым России.
Фото Дарьи Корниловой