«Будучи представителем женского населения должна была осуществлять психологическую мотивацию участников митинга». Цинизм и абсурд обвинения лидеров ингушского протеста

Руководитель программы «Горячие точки», член Совета ПЦ «Мемориал» Олег Орлов сегодня выступил в качестве общественного защитника Зарифы Саутиевой, одной из обвиняемых по «ингушскому делу». Приводим полный текст его речи. 

Письменная позиция в прениях сторон

Уважаемый суд! 

Мне выпала честь защищать Зарифу Мухарбековну Саутиеву. 

Что можно сказать про этого человека?

Все знакомые с ней свидетели не только со стороны защиты, но и со стороны обвинения характеризовали её только положительно.  В уголовном деле есть характеризующие её материалы, как с места жительства, так и с работы. Все характеристики только положительные.

Зарифа Саутиева — бывший заместитель директора государственного учреждения республиканского Музея «Мемориальный комплекс жертвам политических репрессий» в Ингушетии.

Глава Республики Ингушетия, о политической ненависти Зарифы Саутиевой к которому много говорится в обвинительном заключении, в 2014 году объявил ей благодарность за создание мемориальной композиции  «70 лет депортации ингушского народа». На следующий год он же вручил ей почётную грамоту «за заслуги в развитии культуры и многолетнюю плодотворную деятельность». Кроме того, республиканский министр труда, и социального развития  наградил Саутиеву уже в 2018 году грамотой за её вклад в социокультурную реабилитацию инвалидов и детей-инвалидов средствами культуры и спорта. Её деятельность не ограничивалась только пределами Республики Ингушетия. В разные годы она была награждена дипломами за укрепление межнационального культурного сотрудничества народов России, на которых стоят подписи должностных лиц Калмыкии, Дагестана, других субъектов Российской Федерации.

На своей должности Зарифа Мухарбековна Саутиева делала все для того, чтобы  не исчезла память о бесчеловечных политических репрессиях прошлого, чтобы граждане нашей страны знали об этих страшных страницах нашей истории, чтобы подобное никогда  больше не повторилось в будущем.

И вот теперь она сама уже третий год находится  в заключении по абсолютно надуманному политическому обвинению.

Уже сам факт того, что в марте этого года суд счёл возможным изменить ей меру пресечения на домашний арест, показывает, что для суда очевидно — Саутиева не является человеком, представляющим опасность для общества и государства. За тот, к сожалению, очень короткий период, когда она находилась под домашним  арестом, никаких претензий к ней не было, она скрупулёзно выполняла все назначенные ей правила и условия своего поведения и содержания. И только в результате бесчеловечной позиции представителей прокуратуры, она снова оказалась под стражей.

Зарифа Саутиева страдает диабетом второго типа, у неё есть начальные признаки катаракты глаз. В следственном изоляторе у неё ухудшилось состояние здоровья, начались сильные боли в позвоночнике. В СИЗО ей не могли ни оказать квалифицированную медицинскую помощь, ни провести надлежащее обследование. Только благодаря личному вмешательству Уполномоченного по правам человека в РФ Татьяны Николаевны Москальковой Зарифа Саутиева была обследована за пределами СИЗО. У неё была найдена позвоночная грыжа и было назначено необходимое лечение. Но продолжение нахождения моей подзащитной в условиях лишения свободы, безусловно, грозит ей дальнейшем ухудшением здоровья.

На рассмотрении Европейского Суда по правам человека находится жалоба Зарифы Саутиевой на жестокое обращение, на нарушение её права на свободу и личную неприкосновенность и на неправомерное ограничение её прав.

 Эту честную, скромную, интеллигентную женщину обвиняют в организации опасного для жизни или здоровья насилия в отношении представителей власти и в участии в экстремистском сообществе.

Все, кто знакомы с ней, могут сразу же сказать, что подобное обвинение в отношении неё абсурдно.

Уже сама фабула обвинения изумляет. 

Ваша честь, совсем недавно, 30 октября, наша страна отмечала скорбный день «Памяти жертв политических репрессий». От этих репрессии пострадали миллионы людей. И нравится нам это или нет, на ум неизбежно приходит сравнение этого, нынешнего, обвинения с теми обвинениями, которые  фабриковали сталинские следователи.

И вывод неутешителен – это очень похоже.

Обвинение утверждает, что Саутиева вошла в созданное Ужаховым, Барахоевым и Мальсаговым экстремистское сообщество.

Однако на самом деле Саутиева не только не входила в такое экстремистское  сообщество, но и самого этого сообщества не было.

По утверждению обвинения (цитирую из обвинительного заключения): «Формами и методами деятельности экстремистского сообщества являлись планирование, подготовка и организация массовых мероприятий, в том числе несанкционированных, создание видеообращений к неограниченному кругу лиц, включающему в себя в том числе жителей Республики Ингушетия, и распространение данных видео в сети Интернет, побуждение граждан к совершению противоправных деяний, воспрепятствование законной деятельности представителей власти. При этом, резко негативно оценивая действия и решения властей республики, члены экстремистского сообщества открыто и цинично демонстрировали свою политическую вражду к Главе Республики Ингушетия Евкурову».

Вот эта изложенная обвинением конструкция на самом деле представляет как  криминальную законную публичную общественную деятельность.

Планирование, подготовка и организация массовых мероприятий, пусть даже и направленных против действующих властей, – это ни что иное как осуществление гражданами своих прав, гарантированных Конституцией России.

Конституционный суд России не раз подчёркивал, что оппозиционный характер митингов не означает их незаконность. Так, в постановлении Конституционного Суда РФ от 1 ноября 2019 N 33-П говориться, что право на митинги и демонстрации  «обеспечивает гражданам реальную возможность посредством проведения публичных мероприятий оказывать влияние на организацию и осуществление государственной и муниципальной власти и благодаря этому способствовать поддержанию мирного диалога между гражданским обществом и государством, что не исключает протестного характера таких публичных мероприятий, который может выражаться в критике как отдельных действий и решений государственных органов и органов местного самоуправления, так и проводимой ими политики в целом».

Правда обвинение дополняет про планируемые массовые мероприятия – «в том числе и несанкционированных». Во-первых, обвинение использует странный термин «несанкционированных». Пока у нас ещё остаётся заявительный характер проведения массовых мероприятий. Во-вторых, само по себе проведение и организация  несогласованных мероприятия не может и не должно рассматриваться как проявление экстремизма. Конечно, если это мероприятие было мирным и не создавало угрозы общественной безопасности.

Европейский суд по правам человека, являющийся частью правовой системы России, говорит об этом в своём решении по делу «Лашманкин и другие против России», от 7 февраля 2017, следующее:

«Европейский суд по правам человека подтверждает право государства устанавливать предварительные процедуры согласования мирных собраний. Однако эти процедуры должны быть направлены на то, чтобы государство могло принять достаточные меры, чтобы обеспечить безопасность данного собрания. При этом такие процедуры должны быть «сформулированы с достаточной точностью» и «не представлять собой скрытое препятствие для осуществления права на свободу мирных собраний», защищаемого статьёй 11 Конвенции. 

Европейский суд не раз подчёркивал, что незаконность демонстрации с точки зрения отсутствия предварительного уведомления полиции сама по себе не оправдывает ограничения права на свободу мирных собраний в ситуации, когда действия демонстрантов не создают угрозу общественной безопасности, помимо возможного нарушения дорожного движения. 

При этом, Европейский суд также неоднократно обращал внимание на то, что выбор времени для публичных собраний, которые проводятся для того, чтобы выразить  мнение по поводу конкретного события, может иметь решающее значение для политического и социального веса таких собраний. Если публичное собрание организуется после того, как обсуждаемый социальный вопрос теряет свою актуальность или важность в текущих социальных или политических дебатах, влияние собрания может серьёзно снизиться. Свобода собраний — если ей не дают воспользоваться в подходящее время — вполне может потерять смысл».

Между тем, обвинение квалифицирует отдельные случаи проведения несогласованных мероприятий и призывов к участию в них именно как «реализацию  совместного преступного умысла» экстремистского сообщества.

При этом оно не оценивает ни то, что такие мероприятия носили мирный характер, ни степень общественной значимости событий, ставших причиной несогласованной акции, ни вопрос о важности немедленного реагирования общества на действия властей.

Властей, которые обязаны быть подконтрольны народу!

Характерно, что в качестве одного из примеров так называемой «преступной деятельности» так называемого «экстремистского сообщества» обвинение приводит пример проведения несанкционированной акции 4 октября 2018 года в городе Магас.  Однако,  при этом не учитывается, что именно в этот день в Народным Собрании Республики Ингушетия обсуждался Закон «Об утверждении Соглашения об установлении границы между Республикой Ингушетия и Чеченской Республикой». Это Соглашение вызвало  громадный общественный резонанс в Республике.  Именно о подобном случае говорит Европейский суд по правам человека: «Свобода собраний — если ей не дают воспользоваться в подходящее время — вполне может потерять смысл».  

Самое важное, что ни в этот день, ни в последующие дни в ходе мирных массовых акций в Магасе не было ни одного случая насилия, правонарушения или угрозы общественному порядку. Более того, в последующие дни, органы власти Ингушетии,  проявив мудрость, согласовали проведение мероприятий в Магасе в последующие дни.

Остаётся непонятным, в  чём же именно проявлялся экстремизм инициаторов этого мероприятия?

Не остаётся сомнения в политической ангажированности обвинения. По сути дела инициаторы этой акции протеста объявляются экстремистами за то, что они призвали граждан воспользоваться своими правами, гарантированными не только Конституцией России, но и Конвенцией о защите прав человека и основных свобод, а также позволили себе публично осуждать действия властей.

А что обвинение приводит в качестве примера воспрепятствования  законной деятельности представителей власти этим так называемым «экстремистским сообществом»?

То, что в декабре 2018 года якобы руководители якобы экстремистского сообщества, действуя по согласованию с моей подзащитной Зарифой Саутиевой, а также другими обвиняемыми, находясь на собрании членов Совета тейпов ингушского народа, предложили вызвать депутатов Народного Собрания Республики Ингушетия в «Шариатский суд», действующий при религиозной организации «Духовный центр мусульман Ингушетии». При этом само обвинение указывает, что Шариатский суд не  наделён правом осуществления правосудия, то есть он не имеет никаких властных полномочий и не претендует на них. Этот суд не может кого-либо заставить явиться на него, не может заставить кого-либо исполнять его решения. Но при этом он имеет авторитет среди подавляющего большинства жителей Республики Ингушетия.

Часть депутатов сочла для себя правильным явиться в суд, другие не захотели. Пришедшие добровольно сообщили о том, как именно каждый из них голосовал по вопросу о ратификации «Соглашения об установлении границы между Республикой Ингушетия и Чеченской Республикой».

Многие свидетели (Хамхоев И.Б, Накастоев А.Ж,  Дзасежев Х.О и другие), в том числе и духовные лица, указывали в ходе предварительного следствия и в суде, что решения этого Шариатского суда носят рекомендательный характер, а сам суд является лишь консультативным органом.

Свидетель Хамхоев И.Б сообщил, что помнит, что кадий Мартазанов перед началом суда говорил о том, что не может как-то влиять на депутатов, не может вмешиваться в их деятельность.

Свидетель, депутат Народного Собрания Ингушетии Мамилов, сообщил, что подсудимый Ахмед Барахоев в ходе своего выступления в Шариатском суде объяснил, что он сам и  члены «Совета тейпов Республики Ингушетия» и «Ингушского комитета Народного единства», как избиратели, хотели бы узнать каким образом происходил процесс голосования по вопросу, представляющему первостатейную важность для народа Республики.

Как это могло воспрепятствовать деятельности Народного Собрания? Абсурд такого утверждения очевиден.

В чём тут проявление экстремизма? Но, по-видимому, с точки зрения обвинения, любой контроль избирателей за деятельностью депутатов, любое чисто моральное осуждение их действий является преступлением.

Обвинение утверждает, что «С целью повышения эффективности преступной деятельности созданной организованной группы, были распределены обязанности между членами организации». В обвинительном заключении описывается роль каждого из обвиняемых: от общего руководства до взаимодействия с органами власти, с молодёжью, общественными организациями и т.д.

Откуда обвинение это взяло – не понятно. Видимо следователи сами домыслили подобное распределение ролей – ни в показаниях обвиняемых, ни в показаниях свидетелей такой информации нет.

Тем не менее, очевидно, что при осуществлении любой совместной работы  людей обычно появляется распределение функций и обязанностей. Но в данном случае мы опять имеем дело с тем, что обвинение криминализует вполне легитимную деятельность. Обычное взаимодействие людей, простая самоорганизация и сотрудничество граждан названы распределением ролей в рамках «экстремистского сообщества».

При всём этом моя подзащитная Зарифа Саутиева не была организатором ни одного из митингов, не была и не могла быть членом Совета тейпов, не участвовала в принятии решения о приглашении депутатов в Шариатский суд. Утверждение обвинение об ее участии в этих действиях абсолютно голословно и не подтверждено ни одним доказательством. 

Но главную роль, которая играла в  Зарифе Саутиевой в воображаемом экстремистском сообществе по утверждению обвинения следующая: «Для дискредитации действующей политической власти в республике, пропаганды своих политических взглядов и последующего освещения протестных акций и мероприятий, проводимых лидерами и участниками экстремистского сообщества, а также распространения сведений о запланированных мероприятиях … Саутиевой З.М. и иными участниками экстремистского сообщества в качестве информационной платформы … интернет ресурсы (перечень), а  также возможности видеохостинга «YouTube», на которых размещался пропагандистский материал».

В переводе на человеческий язык всё это называется обычной информационной работой, освещением оппозиционных акций, что не наказуемо в демократических государствах. Никто не отрицает того, что Зарифа Саутиева снимала и транслировала, как блогер, протестные акции, включая и митинг 26-27 марта 2019 года в Магасе.

Опять мы сталкиваемся с тем, что обвинение пытается представить как преступную деятельность совершенно легитимную деятельность.

И, наконец, обвинение инкриминирует всем обвиняемым, включая и Зарифу Саутиеву, то, что они якобы «склоняли и мотивировали жителей Республики Ингушетия к действиям, направленным на неподчинение нормам действующего федерального законодательства … вплоть до применения насилия к представителям власти».

Совершенно непонятно, на чём основано это утверждение. Ни в материалах уголовного дела, ни в показаниях свидетелей в ходе этого судебного процесса не было представлено никаких доказательств того, чтобы обвиняемые планировали такое насилие, призывали кого-либо к нему.

Более того, вся практическая общественная деятельность обвиняемых доказывает, что этого не было. Вплоть до печальных событий 27 марта 2019 года в ходе массовых акций в Ингушетии не было никаких насильственных действий. Лидеры и участники протестных акций проявляли мудрость, сдержанность и ответственность. Так же ответственно по отношению к протестующим вела себя и власть. В результате Республика Ингушетия показала пример того, как могут мирно без проявления любого экстремизма и насилия проходить  массовые акции протеста. 

Таким образом, любой непредвзятый человек, ознакомившись фабулой обвинения в части деятельности так называемого экстремистского сообщества,  придет к выводу, что не было никакого экстремистского сообщества, а была нормальная, легитимная работа здорового гражданского общества Республики Ингушетия. В рамках этой общественной работы люди имели право как угодно, хоть самым негативным образом, оценивать действия республиканских властей, публично  распространять свои оценочные мнения, проводить массовые акции, призывать к участию в них. И всё это не имело никакого отношения к экстремизму, поскольку не было призывов к насилию, а проводимые мероприятия не представляли угрозу общественному порядку. И эту вполне легитимную деятельность  следствие, а затем и органы прокуратуры пытаются описать как деятельность экстремистского сообщества.  С таким же успехом можно в качестве экстремистской представить деятельность любой некоммерческой организации, любого СМИ, любой оппозиционной политической партии и даже любого негосударственного коммерческого предприятия.

Именно так и было в Советском Союзе – всё, что выходило за узкие рамки, одобренные сверху, было незаконно. 

После выступления представителей прокуратуры позавчера, я уверен, что что обвинение стремится повернуть время вспять.

Ваша честь, от Вашего решения зависит,  какой сигнал поступит обществу. Не только обществу в Ингушетии, но и во всей России.

Теперь несколько слов о том, что касается обвинения моей подзащитной в организации опасного для жизни или здоровья насилия в отношении представителей власти. Подробно о несостоятельности этого обвинения уже говорил здесь вчера адвокат Билан Дзугаев. 

Хочу добавить, что цинизм обвинения в отношении моей подзащитной состоит в том, что обвинение Саутиевой в значительной мере строится на её половой принадлежности.

Цитирую обвинительное заключение:

«в  свою очередь Саутиева З.М., согласно отведённой ей преступной роли, будучи представителем женского населения Республики Ингушетия, обладая политическим и общественным авторитетом среди населения республики, должна была осуществлять психологическую мотивацию участников несогласованного с Правительством Республики Ингушетия публичного массового мероприятия в форме митинга, большинством из которых являлись представители мужского населения, направленную на неподчинение законным требованиям и применение насилия к представителям власти,…»

Как половая принадлежность может указывать на распределение преступных ролей?

На чём основано это утверждение обвинения?

Ни в материалах уголовного дела, ни в показаниях свидетелей в ходе судебных заседаний суде нет никаких этому доказательств.

Более того, Саутиева не была ни среди организаторов этого митинга,  ни среди выступавших на нём. Саутиева лишь снимала происходящее на площади и транслировала в социальной сети «Facebook».

К сожалению, произошли столкновения бойцов Росгвардии и части митингующих.

Отмечу, что не было никаких оснований для силового разгона мирной акции. Как и полгода назад, многолюдный протест не представлял опасности для общественного порядка. Митингующие не мешали ни проезду транспорта, ни работе учреждений. Согласно международным стандартам свободы мирных собраний, изложенным в многочисленных документах органов ООН и в постановлениях Европейского суда по правам человека, государство не должно разгонять протестующих, если те не представляют общественной опасности, даже если формально акция является незаконной.

Согласно позиции Европейского суда по правам человека, «правила проведения публичных собраний, например, требование предварительно о них уведомлять, крайне важны для благополучного проведения массовых митингов, поскольку они позволяют властям свести к минимуму перебои в движении транспорта и принять иные меры по обеспечению безопасности, однако необходимо, чтобы их реализация не становилась самоцелью. В частности, в тех случаях, когда митингующие не прибегают к насилию, властям государства важно проявить определённую степень терпимости к мирным выступлениям, иначе само право на свободу собраний лишится всякого смысла».

При этом Зарифа Саутиева оставалась на площади в качестве блогера. Она позволила себе вмешаться в происходящее лишь несколькими репликами, в которых она обращалась к молодёжи, присутствующей на площади. Она призывала их не совершать агрессивных действий в отношении бойцов Росгвардии и прекратить бросать стулья в их сторону.

Сторона обвинения абсолютно неправомерно трактует эти слова Зарифы Саутиевой, наоборот, как призывы к насильственному сопротивлению бойцам Росгвардии.  

Правозащитный центр «Мемориал», опираясь на критерии, представленные в Резолюции Парламентской Ассамблеи Совета Европы № 1900 (2012) и основываясь на международном Руководстве по определению понятия «политический заключённый» признал всех подсудимых в данном процессе политическими заключёнными. Справку об этом вместе с моей письменной позицией я прошу приобщить к материалам дела.

Я прошу полностью оправдать Зарифу Мухарбековну Саутиеву, поскольку она не совершала инкриминируемых ей преступлений. Более того, она  своими действиями стремилась прекратить насилие. 

Ваша честь, я снова обращаю внимание, что совсем недавно Россия отмечала день «Памяти жертв политических репрессий». Когда эта официальная дата утверждалась в новой России все надеялись, что политические репрессии в нашей стране навсегда ушли в прошлое. К сожалению, эти надежды не оправдались.

Теперь от Вас зависит, станет  в нашей стране меньше политических заключённых или нет.