Речь адвоката НИЦ "Мемориал" на суде

4 декабря 2008 года в офисе Мемориала по адресу: Санкт-Петербург, ул. Рубинштейна, 23 кв. 103 следователем М.Г. Калгановым был проведен обыск, в ходе которого были изъяты некоторые документы и имущество.

Обыск был проведен на основании постановления того же следователя, вынесенного им 3 декабря 2008 года в рамках расследования уголовного дела, возбужденного в связи с публикацией в газете «Новый Петербургъ» статьи под названием «Вот настоящий кандидат!».

Прежде чем перейти непосредственно к юридической аргументации, мне бы хотелось донести до сведения суда следующую позицию представляемой мною организации.

Мемориал не имеет никакого отношения ни к подготовке указанной статьи, ни к ее публикации, ни к самой газете, ни к каким-либо ее сотрудникам. Само предположение, что Мемориал может иметь отношение к публикации этой статьи или к иному сотрудничеству с указанной газетой является ложной и порочащей деловую репутацию организации, поскольку их деятельность носит разнонаправленный социальный характер, исключающий возможность какого-либо взаимодействия. Представитель Российской Федерации в ОБСЕ, отвечая на вопросы своих зарубежных коллег по поводу проведенного в офисе Мемориала обыска, сообщил, что у органов следствия есть веские основания подозревать Мемориал в финансировании экстремистской деятельности. Подобные заявления появились при отсутствии официальных обвинений, предъявленных кому-либо из сотрудников Мемориала. Именно то обстоятельство, что обыском были созданы условия, при которых на авторитетную исследовательскую организацию была брошена тень тяжких обвинений, к тому же обвинений в поддержке деятельности, характер которой диаметрально противоположен идеологии и ценностям организации, заставили Мемориал обратиться в суд за защитой своих прав.

Юридическая позиция Мемориала сводится к тому, что обыск в офисе этой организации проведен необоснованно и с нарушением требований уголовно-процессуального законодательства – т.е. незаконно. Такая позиция, на наш взгляд, нашла свое подтверждение в ходе проведенного судебного разбирательства.

1. Необоснованность обыска состоит в следующем:

В соответствии с ч. 1 ст. 182 УПК РФ, основанием производства обыска является наличие достаточных данных полагать, что в каком-либо месте или у какого-либо лица могут находиться орудия преступления, предметы, документы и ценности, которые могут иметь значение для уголовного дела. Таким образом, российское национальное законодательство устанавливает обязанность для лица, принимающего решение об обыске располагать объемом информации, достаточным для того, чтобы сделать вывод о наличии связи между расследуемым преступлением и местом, в котором намеревается произвести обыск.

Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод также предъявляет достаточно высокие требования к основаниям для такого ограничения прав, как проведение обыска. В частности, Европейский суд по правам человека, рассматривая дело «Смирнов против России» (№ 71362/01) в своем решении от 7 июня 2007 года указал на то, что для обыска в помещении необходимо наличие релевантных и достаточных оснований, а также связи между преступными действиями и местом в котором планируется проведение обыска. В том же решении Европейский суд отметил, что лицо, в помещении которого проводился обыск, имеет право на эффективные средства внутринациональной защиты, в частности на проверку достаточности и релевантности таких оснований в суде по своей жалобе. Проведение обыска без достаточных к тому оснований рассматривается Европейским судом как нарушение ст. 8 Конвенции (право на жилище и служебное помещение) и ст. 1 Протокола 1 к этой конвенции (право собственности). Отказ судебных инстанций дать оценку достаточности таких оснований в названном деле был расценен Европейским судом как нарушение ст. 13 Конвенции (право на эффективные средства правовой защиты).

Таким образом, внутреннее и международное законодательство исходит из необходимости соблюдения баланса между интересами следствия и правами конкретного лица – в данном случае организации Мемориал. Обстоятельства, с которыми мы познакомились в ходе настоящего судебного разбирательства, на мой взгляд, свидетельствуют о том, что в этом деле такой баланс был нарушен в ущерб правам организации Мемориал.

В постановлении о производстве обыска следователь не приводит каких-либо объяснений о наличии связи (хотя бы косвенной) между Мемориалом и газетой «Новый Петербургъ».

В качестве обоснования своего решения о производстве обыска следователем представлены в суд выписки из справок наблюдения за офисом Мемориала в марте и начале ноября 2008 года. В этих документах утверждается, что в марте неизвестный оперативным сотрудникам мужчина с портфелем якобы заходил в офис Мемориала и выходил из него. После чего этот неизвестный проследовал по определенному адресу. Далее согласно выписке, оперативным путем было установлено, что по этому адресу проживает фигурант уголовного дела Андреев. В начале ноября 2008 года человек с теми же приметами и похожим портфелем был замечен оперативными сотрудниками выходившим из офиса Мемориала, после чего он проследовал по другому, нежели в марте адресу, по которому согласно тем же оперативным данным проживает опять таки фигурант уголовного дела Андреев. Скажу честно, я только на прошлом заседании понял, что этот человек, по мнению следствия, и есть сам Андреев, хотя из содержания выписок однозначно это не следует. Но как эти не первой свежести документы могут достаточным образом обосновать необходимость проведения обыска в офисе Мемориала мне до сих пор не понятно.

Во-первых, Мемориал категорически отрицает факт каких-либо общих дел с Андреевым. Рядом с офисом Мемориала на одной лестничной клетке расположены офисы и других организаций, а в подъезде также жилые квартиры. Поэтому человек, фигурирующий в оперативных справках, мог заходить и туда.

Во-вторых, даже если предположить, что факты, на которые имеются намеки в этих справках, все же имели место их явно недостаточно для столь радикальной меры ограничения прав как обыск в офисе. Если руководствоваться избранной следователем логикой, то обыск следует проводить вообще в любом учреждении, которое посетил фигурант уголовного дела – поликлинике, театре, и т.п. К тому же, наблюдение велось в марте и начале ноября, а обыск был проведен в декабре. Временной разрыв между событиями - также не в пользу обоснованности обыска.

В-третьих, обращает на себя внимание тот факт, что следователем не был проведен обыск по месту жительства самого Андреева. Об этом свидетельствует имеющееся в представленных суду следователем документах постановление о возбуждении ходатайства о продлении сроков следствия от 2 декабря 2008 года. В этом документе перечисляются все следственные действия, которые были выполнены до 2 декабря 2008 года – среди них нет обыска у Андреева. Разумеется, для обыска жилища следователю необходимо сначала убедить суд в наличии достаточных оснований проводить такой обыск. Очевидно, что гораздо легче в процессуальном смысле обыскать офис посторонней организации, ведь для этого следователю вообще никаких разрешений и санкций получать не требуется. Сам решил – сам обыскал.

Кроме того, красноречивым доказательством обоснованности обыска могло бы стать нечто, что было изъято в ходе этого обыска. Если бы следователь нашел это «нечто», то он бы обязательно предъявил бы это суду, что сделало бы нашу аргументацию о необоснованности обыска не столь очевидной. Поскольку он ничего не предъявил суду, то будет логичным предположить, что ничего полезного для следствия при обыске найдено и изъято не было.

Таким образом, представленные следователем материалы – результаты оперативно-розыскной деятельности не давали следователю не то, что бы достаточных, - вообще никаких оснований полагать, что 3-4 декабря 2008 года в офисе Мемориала могли находиться орудия преступления или иные предметы и документы, имеющие отношение к расследуемому следователем М.Г. Калгановым уголовному делу.

Кроме того, эти документы не могут рассматриваться судом в качестве доказательств по уголовному делу. Лица, составившие выписки, не были допрошены в качестве свидетелей, будучи предупреждены об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний. Согласно ст. 89 УПК РФ, в процессе доказывания запрещается использование результатов оперативно-розыскной деятельности, если они не отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам настоящим Кодексом.

Все вышеизложенные фактические обстоятельства в своей совокупности свидетельствуют об отсутствии у следователя достаточных данных для принятии решения о проведении обыска в офисе организации Мемориал.

2. В ходе обыска были допущены нарушения уголовно-процессуального законодательства, которые состоят в следующем:

2.1. Согласно ч. 11 ст. 182 УПК РФ, при производстве обыска вправе присутствовать адвокат того лица, в помещении которого производится обыск. И российское и международное законодательство уделяют особое внимание установлению гарантий прав лиц, участвующих в уголовном процессе. Одной из таких гарантий является право лица пользоваться квалифицированной юридической помощью адвоката при взаимодействии с органами, осуществляющими предварительное расследование.

В силу ст.ст. 11 и 164 УПК РФ следователь обязан не только разъяснять участникам следственного действия их права и обязанности, но и обеспечивать возможность осуществления этих прав.

Между тем, следователь не обеспечил возможность участия избранного организацией Мемориал или иного адвоката при проведении обыска.

Приглашенный организацией адвокат Габуния И.Т., с надлежащими документами, подтверждающими его полномочия, явился в день проведения обыска к офису Мемориала и в период с 13 до 17 часов неоднократно пытался войти в помещение, чтобы приступить к исполнению своих профессиональных обязанностей. Адвокат стучался в дверь, пытался докричаться до лиц, проводивших обыск через окно, но так и не был допущен в помещение.

И здесь уже неважно – слышали следователь и его коллеги, как стучался в дверь и окна адвокат, не слышали, или не хотели услышать. Следователь сам создал такие условия, при которых организация не могла реализовать право на участие в ходе обыска своего адвоката. У следователя была возможность обеспечить участие адвоката, предложив сотрудникам Мемориала воспользоваться для этого телефоном, предоставив им какое-то время для связи с внешним миром. Вместо этого, он запретил всем присутствующим пользоваться средствами связи и общаться между собой. Как пояснила суду сотрудница Мемориала Моргачева Т.В., она лишь один раз не подчинилась запрету следователя, чтобы сообщить об обыске директору организации И.А. Флиге, которая находилась на тот момент в командировке. В созданных следователем условиях изоляции находящиеся в обыскиваемом помещении сотрудники не имели возможности для свободной реализации каких-либо прав вообще и, в частности, права на приглашение адвоката.

Атмосферу изоляции, в которой находились сотрудники Мемориала ярко характеризует сделанные собственноручно следователем в протоколе обыска записи следующего содержания:

- «В ходе проведения обыска следователем неоднократно разъяснялась необходимость в соблюдении требования о том, чтобы не вступать в какие-либо разговоры и общение с посторонними лицами»;

- «Александрова Е.А. вышла на кухню помещения, открыла окно, передала неустановленному лицу копию постановления о проведении данного обыска от 03.12.08, ранее врученную Моргачевой Т.В., после чего Александрова попыталась открыть «черную дверь» помещения с целью впустить в помещение неустановленных лиц, однако ее действия были остановлены сотрудниками ОРБ».

Если бы следователь попытался установить личность этих «неустановленных» лиц, то возможно, он нашел бы среди них и адвоката.

Мог следователь позаботиться и о том, чтобы выставить охрану помещения не только внутри обыскиваемого помещения, но и снаружи для того, чтобы иметь четкое представление о том, кто пытается во время обыска войти в офис Мемориала, и нет ли среди этих лиц адвоката организации. Вместо этого, он блокировал помещение, отключил звонок на входной двери. В таких условиях организация была лишена возможности реализовать свое право на участие в ходе обыска избранного и явившегося к месту проведения следственного действия адвоката. Даже если вина в недопущении адвоката И.Т. Габуния лежит на сотрудниках ОМСН, охранявших входную дверь изнутри, следователь несет полную ответственность за их действия. К тому же, как пояснили суду оперативные сотрудники, участвовавшие вместе со следователем в обыске, они не слышали, чтобы следователь инструктировал сотрудников спецподразделения докладывать о том, кто пытается войти в офис организации.

Нарушение права организации на участие во время обыска адвоката с указанием на его фамилию, имя и отчество было зафиксировано в замечаниях на протокол одного из участвующих при обыске лиц - Моргачевой Т.В. – сотрудницы Мемориала (см. стр. 15 протокола обыска).  Это обстоятельство, подтверждает, что до окончания обыска Моргачева Т.В. была в курсе того, что не абстрактного человека, а именно Габунию не допустили для участия в обыске в качестве адвоката организации Мемориал. В судебном заседании эти обстоятельства подтверждены показаниями самого адвоката Габуния И.Т. и очевидца событий Косиновой Т.Ф.

Поскольку обыск проводился в отсутствии законного представителя юридического лица – директора И.А. Флиге, необеспечение следователем присутствия адвоката организации должно рассматриваться как существенное нарушение прав лица, у которого проводился обыск.

2.2. В нарушение уголовно-процессуального законодательства протокол обыска не содержит подписей всех лиц, участвующих в следственном действии.

Согласно протоколу обыска кроме самого следователя Калганова М.Г., понятых и двух сотрудников ОМСН в следственном действии принимали участие:

- двое сотрудников Мемориала;

- двое волонтеров Мемориала;

- шестеро оперативных сотрудников;

Итого десять человек.

Во-первых, в соответствии с ч. 10 ст. 167 УПК РФ, протокол должен содержать запись о разъяснении участникам следственного действия их прав, обязанностей, ответственности и порядка производства следственного действия, которая удостоверяется подписями всех участников следственного действия. Между тем в протоколе обыска отметка о разъяснении прав и обязанностей удостоверена подписью лишь шестью из указанных выше десяти лиц. В частности, в протоколе отсутствует подпись Моргачевой Т.В., удостоверяющей разъяснение ей прав. Это было подтверждено ею в судебном заседании. Вместе с тем, в протоколе нет каких-либо отметок об отказе Моргачевой Т.В. и еще трех лиц удостоверить этот факт своей подписью, а также о причинах этих отказов.

Во-вторых, сам протокол по окончании следственного действия подписан не всеми его участниками, о чем свидетельствует расхождение в количестве участников обыска с количеством подписей в протоколе.

2.3. В соответствии с ч. 13 ст. 182 УПК РФ, все изымаемые предметы, документы и ценности должны быть перечислены с точным указанием их количества, меры, веса, индивидуальных признаков и по возможности стоимости. Буквальное толкование этой формулировки предполагает обязанность следователя оформлять соответствующую часть протокола обыска в виде перечня (пронумерованного списка) изъятого имущества. Данное требование является гарантией уважения государством права собственности лица на то имущество, которое у него изымается. При таком оформлении собственнику в протоколе предоставляется подробный перечень изъятого у него имущества с его четким описанием. Однако, протокол составлен без перечисления того, что было изъято в ходе обыска. В протоколе содержится вольное изложение того, что следователь обнаружил в обыскиваемом помещении, без указания на то, что из всего обнаруженного он изъял. Таким образом, протокол не позволяет установить точный состав изъятых предметов и документов.

Кроме того, в нарушение требований ст. 182 УПК РФ, следователь, производивший обыск, не предъявил все изымаемые предметы и документы понятым и другим присутствующим лицам. Об этом свидетельствует тот факт, что, согласно протоколу обыска, документы изымались «папками», без осмотра, описания и указания точного количества их содержимого. В таком случае, даже после последующего осмотра в кабинете следователя изъятого в офисе Мемориала имущества, ни присутствовавшие при обыске понятые, ни другие присутствующие лица не смогут убедиться, что это именно те предметы и документы, которые были изъяты при обыске и именно в таком количестве и с таким содержанием.

2.4. В нарушении п. 3 ч. 3 ст. 166 УПК РФ, в протоколе обыска не указаны фамилия имя и отчества каждого лица, участвующего в следственном действии. Так, несмотря на то, что в соответствующей графе протокола обыска отмечено участие 2-х сотрудников ОМСН ОРБ ГУ МВД по СЗФО, следователь не указал их фамилию имя и отчество. В ходе судебного разбирательства следователь не смог ответить на вопрос о том, какой пункт, какого конкретно нормативного правового акта позволяет ему не указывать фамилию и инициалы лиц, участвовавших в следственном действии, даже если их роль заключалась в физической защите лиц, проводивших обыск. То, что следователь рассматривал сотрудников ОМСН в качестве участвующих в следственном действии лиц, свидетельствует и то обстоятельство, что в конце протокола следователь собственноручно отмечает, что от этих сотрудников не поступило никаких замечаний.

Отсутствие в протоколе данных об этих сотрудниках не только свидетельствует о нарушении процедуры проведения обыска, но и лишает нас возможностей ходатайствовать о вызове данных лиц с целью дать показания об обстоятельствах проведения этого следственного действия.

***

Таким образом, необоснованно само решение следователя о производстве обыска, а также незаконны действия лиц, проводивших указанный обыск.

Изъятие в ходе обыска документов и предметов делает невозможным нормальную деятельность Мемориала. Следователем были изъяты архивные фонды и результаты многолетней научно-исследовательской деятельности организации и ее сотрудников, в том числе и те, которые еще не были официально опубликованы. Тем самым, организации и ее сотрудникам был причинен существенный имущественный ущерб и еще больший репутационный вред, о котором я сказал ранее. Все изъятое в ходе обыска не имеет никакого отношения к событиям, расследуемым в рамках уголовного дела.

На основании изложенного, руководствуясь ст. ст. 123, 124, 166 и 182 УПК РФ,

ПРОШУ:

Признать незаконными постановление следователя следственного отдела по Центральному району следственного управления Следственного Комитета при Прокуратуре РФ по Санкт-Петербургу юриста 2 класса М.Г. Калганова о производстве обыска от 3 декабря 2008 года, а также сам обыск и изъятие предметов и документов 4 декабря 2008 года в помещении Регионального Общественного Учреждения Научно-Информационный Центр «Мемориал».

Обязать следователя следственного отдела по Центральному району следственного управления Следственного Комитета при Прокуратуре РФ по Санкт-Петербургу юриста 2 класса М.Г. Калганова возвратить Региональному Общественному Учреждению Научно-Информационный Центр «Мемориал» все предметы и документы, изъятые в ходе незаконного обыска.

Адвокат И.Ю. Павлов         

19.01.2009