Вам письмо! Как несколько строк могут спасти от пытки одиночеством

— Как все начиналось, Лена?

— Начиналось давно и с моей мамы, писательницы Нины Катерли, которая дружила с покойным адвокатом Юрием Марковичем Шмидтом. Через него она заинтересовалась делом «ЮКОСа» и историей Алексея Пичугина, приговоренного к пожизненному заключению, стала с Лешей переписываться. Это были живые, бумажные письма, я помню, как вынимала пичугинские конверты из почтового ящика, заходила домой — и маме сразу: ​тебе опять письмо из тюрьмы. То есть этот пример был у меня перед глазами.

— И не было, следовательно, боязни писать именно политическим заключенным?

— Боязни не было, конечно, тем более переписка никак не возбраняется и разрешена законом. Когда начались репрессии по «болотному делу», я писала ребятам осужденным, писала еще Сергею Мохнаткину и Петру Павленскому, они отвечали, я очень гордилась, всем показывала: смотрите, мне Павленский письмо прислал… Но это были какие-то эпизодические вещи. А потом, помните, конец 2015-го, посадили инженера Ваню Непомнящего на два с половиной года за удар полицейского зонтиком во время событий на Болотной? Дальше — ​история с Ильдаром Дадиным, волна протестная как-то схлынула, митинги ни к чему не приводили, я чувствовала себя совершенно потерянной и не понимала, что я вообще делаю на этом свете, почему сижу ровно, видя творящееся вокруг…

Юлиан Бояршинов. Коллаж. Смешанная техника с использованием листьев шпината. Из письма к Елене Эфрос от 18.10.2019. СИЗО №3, Санкт-Петербург

— То есть полная растерянность и стыд, что помочь не получается?

— Ну да. И тут моя дочь Маша как-то говорит: мы не можем сражаться на баррикадах, но мы можем придумать какой-нибудь проект, чтобы поддержать людей, оказавшихся в заключении, сделать что-то для прямого облегчения существования тех, кто внутри. Мы стали думать. А у нее с детьми была такая игра: они сидели под столом, накрывшись скатертью, и до бесконечности рассказывали друг другу сказки, называлось это «Сказки в темноте». И меня очень зацепило слово «сказки», я подумала, что можно вот так на постоянной основе затеять переписку с политузниками и писать им не только о новостях, но и сочинять или разыскивать истории, которые были бы людям интересны.

— Сделать так, прежде всего, чтобы человек, который сидит за решеткой, регулярно получал письма и знал, что он не один?

Сейчас я знаю, что некоторые сидельцы читают наши рассказы целыми камерами, это добавляет популярности хозяину письма, что очень важно в колонии.

— И с чего вы начали?

— С группы в фейсбуке под названием «Сказки для политзаключенных». «Комитет 6 мая» (поддержка узников с Болотной площади) помог создать таблицу, куда заносились все сведения о ребятах: имена, где кто сидит, день рождения и куда какие истории посылать, чтобы не повторяться. Кстати, эту таблицу мы ведем и сейчас, и любой желающий писать письма политзэкам может к нам обратиться за помощью. А тогда, в самом начале, лично я написала всем узникам «болотного дела», которые на тот момент сидели. Это была такая веерная рассылка — по сути, спам, с рассказом об этом проекте и главным вопросом: ​а интересно ли это?

— И кто первым откликнулся?

— Анархист Дима Бученков, кандидат политических наук, сидевший на тот момент в СИЗО. Дима настолько заинтересовался, что захотел не только получать от нас письма, но и сам писать истории для наших «Сказок». Тюремным бестселлером стала его сатирическая сказка о новых приключениях поросенка Фунтика: Фунтика арестовывают, судят, а потом он сбегает. Иногда у Фунтика возникали проблемы с цензурой, тогда приходилось посылать что-то другое…

— А кто сейчас участвует в написании «Сказок для политзаключенных»?

— Моя мама Нина Катерли все время присылает неопубликованные рассказы, специально для наших сидельцев стала писать Татьяна Бонч-Осмоловская, она живет в Австралии и рассказывает об этой стране. Кстати, в результате из ее историй получилась целая книга, она издана и называется «Листья эвкалипта». Эти рассказы читали Сергей Мохнаткин, Микола Карпюк, Юрий Дмитриев, Богдан Голонков и другие. У нас много самодеятельных авторов, непрофессиональных, я сама кое-что сочиняю. Ну а тех, кто непосредственно рассылает письма, человек десять. У нас очень активные волонтеры в Москве, Питере, есть и за пределами России — ​они не только письма пишут, но делают передачи, посылают политзаключенным книги, заказывают для них продукты в интернет-магазине. Никакого финансирования у нас нет, отправляем все за свой счет.

Письма Юрия Дмитриеваиз СИЗО №1, Петрозаводск

— Сколько писем в месяц вы лично, например, пишете?

— Я пишу около пятидесяти, а другие и того больше.

— Экзистенциальный кризис, как я понимаю, ушел?

— Полностью. Иногда бывает паника на грани истерики, что я ничего не успеваю.

— Меняются ли как-то вкусы и запросы политузников?

— Еще как! Фунтик уже никому не нужен. Новая молодежь, которая села по резонансным делам, относится к текстам более избирательно, осознанно. Очень многим нужны просто новости политической жизни, безоценочные — ​из серии «ТАСС уполномочен заявить». Часто просят прислать тексты по тем или иным областям знаний — ​кто про биотехнологии, кто по истории, а недавно отсылала в Пензу, где содержатся ребята по делу «Сети» (организация, запрещенная на территории РФ. — ​Ред.), отрывки из статьи Маяковского «Как делать стихи» по их просьбе. Раньше было просто: ​взял сказку, приписал что-то к ней, а теперь сидишь, занимаешься исследовательской работой, мониторишь интернет, ищешь ответ на вопрос. Меня это все саму очень увлекает!

Про ученых я уж и не говорю: вот сидит в Тверской области 80-летний ученый Владимир Иванович Лапыгин, ему страшно интересны новости о космосе, вообще все, что происходит в его науке, пока он из нее исключен, — ​ну что, ищем новости космоса. Кстати, в колонии он работает в тюремной библиотеке вместе с Алексеем Улюкаевым.

— Вероятно, вы будете рады участию в «Сказках для политзаключенных» профессиональных писателей и журналистов, пишущих на самые разные темы?

— Без сомнения. Пусть просто напишут мне личное сообщение в нашей фейсбучной группе.

— Ну а что делать обычному человеку? О чем писать первое письмо?

— Да так и писать, стандартный текст, типа: ​привет, я узнала о вашем деле из СМИ или из интернета, хотите ли со мной переписываться, если да, то какие темы вам интересны. И не переживать ни в коем случае, если вам не ответят, просто написать кому-то еще.

— Как лучше отсылать письма и дорогое ли это удовольствие?

— Самое удобное, конечно, — это через электронную систему «ФСИН-письмо», она проста и доступна. После поступления письма на адрес учреждения его просматривает цензор, если он не пропускает, вы будете об этом тут же уведомлены, а ответ (его нужно оплатить заранее) ваш адресат пишет от руки на специальном пронумерованном бланке, который сканируют и отсылают вам на е-мейл. К сожалению, «ФСИН-письмо» действует не на всей территории страны, да и стоит гораздо дороже простого письма. Существует еще некоммерческий волонтерский проект «Росузник», который занимается чисто технической пересылкой писем, — ​это для тех, кто пишет из-за границы, кому совершенно лень дойти до почтового ящика или у кого абсолютно нет денег…

— Я так понимаю, что в простое письмо можно еще и фотографии вложить?

— Конечно. И фотографии, и открытки. У людей, которые сидят долго, наступает сенсорный голод, они сидят в этих серых стенах, красок, цветов им точно не хватает, поэтому мы часто посылаем просто репродукции, плюс картинки всегда легче проходят цензуру, чем письма. Правда, тут бывают и курьезные случаи, один такой был с Романом Сущенко: наш волонтер послала ему красивую открытку с подсолнухами, а он в ответ — ​зачем вы мне прислали открытку с 7 ноября? Потом мы поняли, что подсолнухи просто понравились цензору…

Роман Сущенко. Инженерный замок. Смешанная техника: шариковая ручка, свекольный сок, чай, фурацилин, луковая шелуха. Рисунок из письма к Елене Эфрос от 10.09.2018. ИК №11, Кировская область

— Что для вас самое приятное в вашем «Сказочном» проекте?

— Когда кто-то из наших подопечных выходит на свободу и перестает нам писать.

Разговаривала Виктория Ивлева