Уберите ваши доказательства

Сегодня в суде над Дмитрием Бученковым выступали свидетелями репортеры. Эта история заслуживает подробной фиксации (я делал аудиозапись). Примечательны и перлы обвинителей, и прекрасная работа адвоката Ильи Новикова.

Свидетель Евгений Фельдман — фотокорреспондент, шесть лет в «Новой газете», два года в американском издании Mashable, публикации в The New Yorker, The New York Times, The Washington Post, Time, GQ Russia, Svenska Dagbladet и др., автор двух фотокниг.

Отвечая на вопросы адвоката, рассказывает, что 6 мая 2012 года, работая фотокором «Новой газеты», выполнял редакционное задание — снимал репортаж о шествии и митинге на Болотной. Сделанные там снимки опубликованы в «Новой» и многих других изданиях. Да, он видел на Болотной человека, одетого целиком в черное, в капюшоне, из-под которого были видны зеленый козырек и очень худое лицо. Этот человек попал на несколько его снимков. Евгений снимал профессиональной камерой Canon, имевшей на тот момент максимально возможную по размерам высококачественную матрицу (приводит характеристики), благодаря чему лицо человека в черном можно увеличить и рассмотреть в мельчайших деталях.

Поскольку «человек в черном» предположительно тот самый, за которого обвинение принимает Дмитрия Бученкова, адвокат Новиков ходатайствует перед судом о приобщении этих снимков к делу с целью их дальнейшего изучения.

Гособвинитель Апухтина: А вы в связи с чем фотографировали?
Фельдман: Я же сказал — я был штатным корреспондентом «Новой газеты».
Гособвинитель: Я считаю, что в деле достаточно фотоматериалов и нет необходимости приобщения новых.
Судья Лариса Семенова: Суд отказывает в приобщении фотографий, поскольку для различения фотографий плохого или хорошего качества мы не обладаем специальными познаниями.

Илья Новиков: Суд ссылается на те свойства доказательства, которые не связаны с его допустимостью. Суд предвосхищает ту оценку доказательств, которую надлежит давать только в приговоре, в совещательной комнате, с учетом мнений других специалистов. И отказ от приобщения фотографий на том основании, что неизвестно их качество, является преждевременной оценкой относимости доказательств до того, как суд определился с их допустимостью. (Любое доказательство по закону подлежит проверке прежде всего на допустимость — подлинность, а затем на относимость — имеют ли отношение к делу — и доказательность. — Д.Б.)

Допрос свидетеля продолжается.

Новиков: Чем отличается качество фотоизображения от видео?
Фельдман: Существенно отличается. Любые видеокамеры, включая профессиональные, иначе, чем фотоаппарат, обрабатывают сигнал, поскольку им нужно обрабатывать минимум 30 кадров в секунду, а не 4–5, как фотоаппарат, которым я снимал. Мощность процессора в любой аппаратуре ограничена, то есть он может обработать конечное количество информации в единицу времени. Значит, количество информации в случае фотографии будет больше и качество фотографии будет выше.
Новиков: Ваши снимки можно охарактеризовать как имеющие низкое разрешение?
Фельдман: Нет.
Новиков: Характерны ли для них низкие резкость и контрастность?
Фельдман: Нет.
Новиков: Характерны ли для них размытость контуров отдельных предметов?
Фельдман: Нет.

Новиков: Я повторяю свое ходатайство, прося суд учесть уже исследованное судом заключение экспертизы института криминалистики ФСБ. По словам экспертов, те снимки, на основании которых проводилась портретная экспертиза, отмечены следующими общими недостатками: голова объекта занимает меньше 10 процентов площади кадра; низкое разрешение; наличие растра; низкая контрастность; размытость контуров отдельных предметов.

Как уточнил свидетель, ни одним из этих недостатков его фотографии не обладают, поэтому, не предвосхищая мнение специалистов — они этих снимков еще не видели, поскольку эти снимки не были приобщены к делу, хотя и были известны следствию, что привело к грубейшей его неполноте, — прошу приобщить их к делу с тем, чтобы мы впоследствии смогли их исследовать, продемонстрировать специалистам и при необходимости направить на судебную экспертизу. Очень странно слышать из уст гособвинителя, что в деле достаточно фотоматериалов: их много, но попавшие на экспертизу, безусловно, хуже по качеству, чем те, которые свидетель готов предоставить суду.

Судья: Свидетель, какое у вас образование?
Фельдман: Высшее. Факультет психологии МГУ.
Судья: А специалистом в какой области вы являетесь в связи с фотографией?
Фельдман: Я фотокорреспондент со стажем более 6 лет.
Судья: А какое отношение к этому имеет ваше образование?
Фельдман: Никакого.

Гособвинитель: Считаю, что в деле достаточно фотоматериалов, сделанных лицами, более профессиональными, чем свидетель (полицейскими оперативниками. — Д.Б.). Возражаю против приобщения.
Судья: Отказать в ходатайстве, поскольку суд не видит необходимости в приобщении этих фотоматериалов.

Сразу вспоминается другая стенограмма. 1964 год, суд над Иосифом Бродским.

Судья: Чем вы занимаетесь?
Бродский: Пишу стихи. Перевожу. Я полагаю…
Судья: А вообще какая ваша специальность?
Бродский: Поэт. Поэт-переводчик.
Судья: А кто это признал, что вы поэт? Кто причислил вас к поэтам?

По такой же схеме и с тем же результатом прошел допрос другого фотокорреспондента «Новой» — Анны Артемьевой. Адвокаты попытались зайти с другой стороны — приобщить официальный ответ редакции «Новой» на адвокатский запрос с приложенными фотографиями. Но судья сочла, что «ответ на запрос никакой доказательной силы не имеет, так как не относится к делу».

С первого суда над болотниками в 2013 году меня поражало, с каким упорством судьи препятствуют рассмотрению в суде фото- и видеоматериалов защиты. Ведь все Болотное дело с самого начала строится на видеоматериалах, следствие передавало в суды тонны видеозаписей, якобы демонстрирующих «преступные действия» демонстрантов. Но защите — нельзя никак.

Поразительно: судья Семенова согласилась приобщить к делу все заключения независимых специалистов, представленные защитой. А ведь они в пух и прах разносят экспертизы следствия, полученные в институте криминалистики ФСБ, как непрофессиональные и даже сделанные с нарушениями закона. Но заключения — слова. На слова можно отвечать другими словами, перевирать их и манипулировать. Но допустить, чтобы в дело попало видео, на котором ясно видно, что Ваня Непомнящих не трогал полицейских, или что Дмитрий Бученков и «Козырек» — совершенно разные люди, без слов видно, невооруженным глазом и со всей очевидностью, — это просто невыносимо для фальсификаторов.

После фотографов выступили двое свидетелей из левых движений, участвовавших в «Марше миллионов». Но таких свидетелей, говоривших, что Дмитрия Бученкова не было на Болотной в колонне анархистов, уже проиходило много. Для них у обвинения есть другой стандартный прием: «сколько людей участвовало в демонстрации?». Отвечают по-разному — от 5 до 50 тысяч. «И вы смогли пересмотреть всех, кто шел на Болотную?». Никакие возражения, что колонна анархистов была небольшой, а Дмитрий никогда бы не пошел отдельно от соратников, что он всегда вел колонну с мегафоном, а 6 мая это были другие люди, — не сработают.

Напоследок судья Семенова отказалась выслушивать на следующем заседании оставшихся свидетелей и специалистов защиты. Она уже требовала от защиты завершить свои доказательства и вот перешла от слов к делу. В ответ на протесты адвокатов, заявивших, что это нарушает право на защиту и равенство сторон (обвинение водило свидетелей пять месяцев), она решительно назначила следующее заседание на 16 октября. Оба адвоката тут же заявили, что у них на этот день уже назначены суды, и попросили выбрать другую дату, но судья слушать этого не захотела.

Беспредел в деле Бученкова достиг высшей точки. Прокурор Апухтина сформулировала это со всей ясностью: «В прениях мы можем ссылаться только на материалы, подтверждающие виновность».

Автор Дмитрий Борко

Источник — Грани.ру