Правозащитники раскритиковали нежелание силовиков обсуждать борьбу с радикализмом на Кавказе
Круглый стол на тему "Проблемы и лучшие практики противодействия радикализации части молодежи на Северном Кавказе" прошел в Москве
Постановка на профучет полиции реальных последствий для борьбы с радикализмом на Северном Кавказе не имеет, констатировали правозащитники, адвокаты и ученые на «круглом столе» в Москве. Они сочли необходимым активизировать работу комиссий по адаптации бывших боевиков в связи с жалобами на фабрикации уголовных дел, а также посетовали на то, что силовики и власти отказались от участия в мероприятии.
«Круглый стол» прошел без участия силовиков и представителей власти
Заседание «круглого стола» на тему: «Проблемы и лучшие практики противодействия радикализации части молодежи на Северном Кавказе» организован Правозащитным центром «Мемориал» и «Новой газетой» при экспертной поддержке Международной кризисной группы, передает присутствовавший 22 мая на мероприятии корреспондент «Кавказского узла».
Как заявил в самом начале первого дня заседания один из модераторов «круглого стола» член ПЦ «Мемориал» Олег Орлов, у организаторов было желание провести мероприятие не только с участием правозащитников и экспертов, но и с представителями органов государственной власти, в первую очередь из республик Северного Кавказа.
«Террористическая идеология привлекла к себе часть наших сограждан, и необходимо предложить ей альтернативы как со стороны гражданского общества, так и власти. Но власть в итоге не захотела принять участие в „круглом столе“, устроенном правозащитниками», — сказал Орлов. Он высказал мнение, что причиной этого может быть признание ПЦ «Мемориал» иностранным агентом, а также добавил, что в одной из республик от участия в мероприятии отказались «в последний момент».
Журналист «Новой газеты» Ирина Гордиенко пояснила, что речь идет об Ингушетии, и именно там планировалось провести заседание «круглого стола». «Действительно, многие правозащитные организации признаны агентами, и это заставляет местные власти занимать трусливую позицию отказа от общения. В Москве, получается, легче встретиться для обсуждения проблем Кавказа», — отметила она.
Председатель комитета «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина высказала мнение, что на решение региональных властей об отказе от диалога с правозащитниками влияет ФСБ. «По всей видимости, тем же представителям ингушских ведомств распоряжение поступило из центра», — сказала правозащитница.
Адвокат из Кабардино-Балкарии Ева Чаниева выразила сомнение в эффективности проведения «круглого стола» между единомышленниками, без оппонентов, придерживающихся иных взглядов. «Хотелось бы услышать ответы или возражения оппонентов на претензии к их взглядам и действиям», — отметила она.
Говоря о нарушениях прав человека, как факторе радикализации, Олег Орлов акцентировал внимание на том, что, по мнению силовиков, в настоящее время ведется «война с терроризмом», и единственным методом в этой войне они видят «государственный терроризм».
гуманности, но и о целесообразности. Потому что выход за рамки закона в виде пыток, бессудных казней, похищений, тайных тюрем и прочего в результате еще больше подрывает безопасность и даже подтачивает основы самого государства, так как усиливает недоверие к нему», — считает правозащитник.
Несмотря на сохранение возможности диалога, силовики, по словам Орлова, вернулись к своей привычной деятельности — подавлению любой активности — и гражданской, и религиозной.
«Один из приглашенных к участию в прошлогоднем „круглом столе“ имам мечети в Хасавюрте Магомеднаби Магомедов, уважаемый лидер мусульман, способный возглавить мирный, именно, мирный протест, выступавший как против произвола властей, так и против ухода молодежи в боевики, был арестован и осужден по сфальсифицированному обвинению», — привел пример Орлов.
«Постановка на профучет реальных последствий для борьбы с радикализмом не имеет»
Адвокат из Дагестана Мурад Магомедов сделал сообщение на тему: «Практика профилактического учета в Дагестане — борьба с радикализмом или механизм радикализации?» По его мнению, профучет не является ни тем, ни другим.
Вместе с тем адвокат отметил несомненный успех правозащитников в том, что при содействии общественности и юристов ряд поставленных на профучет смогли добиться через суд снятия с него.
«Кроме того, глава МВД Дагестана и начальники отделов полиции официально вынуждены были заявить, что в Дагестане профучет по признакам религиозного экстремизма не ведется», — подчеркнул Мурад Магомедов.
Ирина Гордиенко выразила свое несогласие с утверждением, что списки неблагонадежных, которые формирует профучет, не могут способствовать радикализации. «Они могут послужить детонатором к радикализации, если силовики, центр „Э“ возьмут их в „работу“, как это было в свое время в КБР», — подчеркнула журналистка.
В своем выступлении она напомнила историю создания Центра противодействия экстремизму при МВД (центра «Э»), отметив, что период организации центра пришелся на период между двумя чеченскими войнами для получения информации о похищениях и других преступлениях в тогдашней Чечне.
«Шли туда люди безбашенные, их снабжали чрезвычайными полномочиями, и никто с них не спрашивал законность методов добычи информации. Помогло утвердить создание центров „Э“ и удачное подавление мятежа в Нальчике в октябре 2005 года. И хотя в целом ситуацию на Кавказе сейчас нельзя назвать войной, война остается в головах сотрудников Центра „Э“. При этом власти не желают ничего менять и навести законный порядок», — сказала Гордиенко.
С ней практически согласен глава правозащитной организации «Машр» Магомед Муцольгов, который отметил, что единственным исключением можно считать арест главы центра «Э» Ингушетии Тимура Хамхоева и его заместителей, который стал следствием попытки вымогательства крупной взятки у водителя высокопоставленного чиновника со связями.
«Комиссиям по адаптации бывших боевиков необходимо рассматривать заявления о возможной фабрикации дел»
Борьбе с экстремизмом и терроризмом способствовали комиссии по адаптации бывших боевиков, сообщил руководитель представительства «Мемориала» в Назрани, член ингушской комиссии по адаптации Тамерлан Акиев. Однако, посетовал он, в последнее время работа такой комиссии в Ингушетии свернута.
«Комиссия по адаптации в Ингушетии была организована в мае 2011 года по образцу дагестанской. Де-факто руководил ею секретарь Совбеза республики Ахмед Котиев, и вплоть до его гибели комиссия принимала к рассмотрению почти все поступавшие заявления, как от людей, раскаявшихся в своих деяниях, так и уверенных, что против них дело фальсифицировано. Не только сами они, но и родственники могли это сделать. Наибольшая активность проявилась именно в первые два года существования комиссии. Теперь же поводом для рассмотрения служит лишь явка с повинной», — рассказал Акиев.
По его словам, информация о реальных цифрах прошедших через адаптационную комиссию сильно разнится, а сейчас ее получить просто невозможно. «В этом году еще ни разу не собиралась комиссия. В прошлом — только один раз. Однако в отчетах в первый год действия комиссии назывались цифры от 42 до 66 человек», — указал Акиев.
Адаптационная комиссия в Нальчике создана на год позже ингушской, но первые годы была пассивной, а сейчас заработала, сообщил руководитель Кабардино-Балкарского правозащитного центра Валерий Хатажуков.
«В нашей комиссии тоже есть разногласия, нужно ли рассматривать дела тех, кто не признал свою вину. Я сторонник того, чтобы заявления о возможной фабрикации дел также брались к рассмотрению. Тем более что сейчас более 200 человек из КБР числятся как уехавшие в ИГИЛ(действующая в Ираке и Сирии организация „Исламское государство“ (ИГ, ранее ИГИЛ), которая признана террористической и запрещена в России судом, — прим. „Кавказского узла“), а между прочим, среди них десятки людей, которые в действительности живут в Турции, куда уехали, чтобы спастись от давления силовиков», — заявил Валерий Хатажуков.
В подтверждение последнего заявления Хатажуков привел обращение живущего в Стамбуле Адама Ширукова, в отношении которого, по его словам, без оснований возбудили дело об участии в незаконных вооруженных формированиях в Сирии.
Как заметил Олег Орлов, из выступлений правозащитников можно сделать вывод, что в настоящее время комиссия по адаптации в Ингушетии «скорее мертва, чем в жива», а в КБР, наоборот — «ожила».
Кроме того, по мнению Олега Орлова, в настоящее время вновь требуется возродить курс, работавший в 2009–2012 годах и нацеленный на адаптацию людей, отказавшихся от террористической деятельности, на диалог разных исламских течений. «И хоть курс был непоследовательный, к определенным успехам он привел, в частности, к уменьшению потерь среди силовиков», — подчеркнул Орлов.
Член Совета по правам человека при президенте России Игорь Каляпин указал на тот факт, что комиссии по адаптации не имеют никаких юридических полномочий, и предложил включать в них авторитетных людей, которые могли бы брать на поруки обратившихся туда.
«В целом программы дерадикализации за рубежом — это реабилитация добром»
Директор программ Международной кризисной группы в России и на Кавказе Екатерина Сокирянская подтвердила наличие в Турции большой группы выходцев с Северного Кавказа, в том числе из КБР, выехавших в последние годы с целью быть подальше от преследований силовиков, но не желающих ехать в ИГИЛ или в Сирию.
Сокирянская обозначила радикализацию как процесс, при котором человек или группа людей принимает систему взглядов, при которой легитимизируется применение насилия. «Противодействие же радикализации зависит от многих факторов, в том числе действующих норм, культурных форм, возможностей гражданского общества и другого», — отметила она.
За рубежом, по словам Сокирянской, дерадикализацией или контррадикализацией называют адаптацию бывших участников вооруженных подпольных групп уже после или во время отбывания ими наказания. Она рассказала о саудовском, сингапурском и индонезийском опыте такой дерадикализации.
«Одно дело — физический выход из подполья, другое дело — когнитивный разрыв с прежними взглядами. В этих странах работа идет через официальных имамов и психологов и направлена именно на это. Одновременно бывшим боевикам предлагается решение своих личных проблем, вплоть до женитьбы, как, например, в Саудовской Аравии», — сообщила Сокирянская.
При том, к примеру, в Дании, откуда большое количество молодых людей выехало в Сирию, отметила эксперт, идеологической, исламской составляющей не уделяют внимания, а делают ставку на социальную адаптацию и поддержку семьи. «В целом программы дерадикализации — это реабилитация добром с целью показать, что государство способно не только подавлять», — поведала Сокирянская.
Она также отметила, что роль семьи в дерадикализации отнюдь не в том, чтобы служить источником информации для силовиков, а для настоящей поддержки своих близких. «Однако на Северном Кавказе, в большей степени в Чечне, в меньшей — в КБР и Ингушетии — члены семей вообще считаются пособниками родственников, ушедших в боевики», — добавила Сокирянская.
В мероприятии принимал участие отец Варвары Карауловой, осужденной за намерение уехать в ИГИЛ, Павел Караулов. Он рассказал, что из истории своей дочери сделал несколько важных выводов для себя, которые могли бы быть полезны и другим людям.
«Во-первых, недостаток личного общения в критический возрастной период при отсутствии доверительных отношений с родными толкает искать ответы на интересующие вопросы на стороне, во-вторых, заинтересовавшись исламом, Варвара не обнаружила в России в мечети, куда она трижды ходила, человека, который дал бы ей правильное представление о вере», — рассказал Павел Караулов.
По словам руководителя научного направления «Политическая экономия и региональное развитие» Института Гайдара Ирины Стародубровской, обсуждение роли семьи на Кавказе для профилактики радикализма позволило выявить ряд проблемных точек.
«Детей нельзя контролировать от и до, читать каждое их сообщение в гаджете. Для того чтобы дети делились своими проблемами, нужны доверительные отношения. Традиционная семья, где существует своего рода авторитетное управление, [к примеру] отец,… такой доверительности не порождает», — считает Стародубровская.
В завершение первого дня дискуссий на «круглом столе» продемонстрировали любительский документальный фильм Кристиан Бодро, матери погибшего в ИГИЛ 22-летнего канадца.