Александр Черкасов: В России нужно дышать, как марафонец
Александр Черкасов в статье «Александр Черкасов: В России нужно дышать, как марафонец», опубликованной на сайте http://www.dw.de 19 февраля 2015 года. 19 февраля суд рассмотрит иск правозащитного центра "Мемориал" к министерству юстиции. Член правления "Мемориала" рассказал DW о деталях
Александр Черкасов в статье «Александр Черкасов: В России нужно дышать, как марафонец», опубликованной на сайте http://www.dw.de 19 февраля 2015 года.
19 февраля суд рассмотрит иск правозащитного центра "Мемориал" к министерству юстиции. Член правления "Мемориала" рассказал DW о деталях дела.
Правозащитный центр "Мемориал" уже третий год безуспешно пытается опротестовать внесение его в реестр "иностранных агентов". Накануне очередного судебного заседания корреспондент DW встретилась с членом правления "Мемориала" Александром Черкасовым и спросила его о деталях дела, логике правоохранительных органов и о том, есть ли смысл биться головой об стену
DW: При каких обстоятельствах "Мемориал" попал в реестр "иностранных агентов"?
Александр Черкасов: Два года назад к нам в московский офис пришли люди из прокуратуры, из Минюста, а с ними - журналисты одной из проправительственных телекомпаний. Журналистов мы прогнали, а сотрудники прокуратуры две недели занимались у нас проверкой разных документов. Они унесли отсюда 9000 листов копий документов. После чего 30 апреля 2013 года ПЦ "Мемориал" вручили прокурорское представление. Там говорилось, что мы должны зарегистрироваться как иностранные агенты, поскольку мы получаем иностранные гранты, ведем списки политзаключенных и отмечаем политически мотивированные задержания людей на массовых мероприятиях.
"Мемориал" был первой организацией в Москве, получившей такое прокурорское представление. Мы сразу же обжаловали эту процедуру в суде, год ждали заседания, за это время сменилось несколько судей, и через год суд признал справедливость прокурорского представления. 21 июля 2014 года министерство юстиции вписало "Мемориал" в реестр "иностранных агентов". Мы обжаловали и это решение, и теперь, 19 февраля, будет уже второе заседание в Тверском суде.
- Какой будет ваша линия аргументации?
- На предыдущем заседании суд прервался, чтобы истребовать у Минюста ту бумагу, на основании которой нас вписали в этот реестр. Завтра мы узнаем, какие там были использованы основания, и от этого будет зависеть позиция наших юристов в суде. Но нам в любом случае будет что сказать - нам непонятен сам механизм действий министерства юстиции. По нашему мнению, даже при том ужасном законе, который действует в России, у Минюста не было формальных бюрократических оснований для того, чтобы включать нас в этот реестр.
Параллельно у нас был еще один судебный процесс - мы обжаловали в Конституционном суде РФ сам механизм проверок, по которому прокуратура может приходить когда угодно, куда угодно, требовать любые документы на непонятном основании. В этом процессе мы выиграли - вчера Конституционный суд признал незаконность таких проверок.
- Как вся эта история отразилась на вашей работе?
- Мы включены в этот реестр. Мы себя агентами не считаем, но мы исправно посылаем дополнительную отчетность, которую от нас теперь требует Минюст, новые и новые килограммы бумаги, которую никто никогда не прочтет. В то же время мы не выполняем другие требования закона об агентах, в частности, отказываемся признавать себя таковыми. За это на нас могут быть наложены разные санкции - приостановление деятельности, закрытие - вплоть до уголовного преследования. Разумеется, нам стало труднее собирать деньги. Работа более 50 офисов, которые оказывают бесплатную юридическую консультацию беженцам и вынужденным переселенцам, требовала до последней девальвации рубля около 50 миллионов рублей в год. Сейчас мы недосчитываемся примерно 40 процентов этой суммы. Отчасти меньше дают зарубежные фонды, кроме того, перестало давать деньги российское правительство.
Ведь одновременно с введением закона об агентах, этим "кнутом" был предложен и пряник - предлагалось государственное финансирование российских организаций. После включения нас в реестр государство денег не дало. Но в целом мы живем, потери бюджета за прошедший год составили менее 20 процентов, работа на ближайшее время вперед профинансирована, и, если мы не будем закрыты принудительно, мы продолжим работу. Но слишком много сил отвлечено на эту не интересную и не дающую прямого выхода работу по защите самих себя.
- Не кажется ли вам, что вы бьетесь головой об стену? Есть ли смысл в обжалованиях и апелляциях, которые ни к чему не приводят?
- Если судить по итогам каждого судебного заседания, то, как правило, нас ожидает поражение. Но мы хотим выиграть кампанию, а не отдельный бой. В этом есть смысл - даже в том, что касается вчерашнего решения Конституционного суда. Ведь оно касается не только неправительственных организаций, но и всех юридических лиц на территории России. Но если закон восторжествует и решение будет исполнено, это может сделать Россию более удобной и для ведения бизнеса и вообще для жизни. Поэтому мы пытаемся даже в таких условиях сделать из этого что-то полезное для всего населения России. У нас очень трудно жить с коротким спринтерским дыханием. Тут нужно дышать, как марафонец, не ожидая, что финишная ленточка будет сегодня, завтра, через месяц.
Кроме того, с каждым новым разом мы досылаем новые документы в Страсбург. Первую жалобу мы подали в ЕСПЧ еще два года назад, 6 февраля 2013 года, говоря, что мы, ПЦ "Мемориал" и еще дюжина организаций, являемся потенциальными жертвами. Но Страсбург молчит, и мы опять обращаемся в очередной районный суд.
- Как вы думаете, зачем российским властям понадобился закон об "иностранных агентах"?
- Это такая же подмена повестки дня, увод от реальных проблем, как и Украина, которой посвящено девять десятых эфирного времени. Каждый день в публичном пространстве появляется новый сюжет об "иностранных агентах". При этом ничего не говорится о проблемах, которыми занимаются неправительственные организации: о положении в тюрьмах, экологии, контртеррористических операциях на Северном Кавказе - о реальных проблемах России.
Много говорится о том, кто этим занимается и на какие деньги. В основе этого лежит ложное представление о том, что, получив от кого-либо грант, мы сразу становимся агентами. Эта логика понятна для спецслужб, которые привыкли людей покупать. Она понятна значительной части российских журналистов, которые привыкли продаваться. Но это не человеческая логика. Это как если бы персонал публичного дома начал учить любви почтеннейшую публику. Они много знают в своем публичном доме, но это не имеет отношения к любви.