Описание дела
Согласно постановлению мирового судьи Соколов «совершил в состоянии невменяемости общественно опасные деяния», квалифицированные по ч. 1 ст. 128.1 и ст. 319 УК РФ.
Первое преступление, согласно приговору, он совершил следующим образом. В 2017 году следователь СК по Краснодарскому краю Ю.В. Овечко вынес постановления об отказе в возбуждении уголовного дела по трём заявлениям Соколова. Затем, 29 января 2018 года после проведения проверки по заявлению Соколова было принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела по ч. 2 ст. 137 УК РФ («Нарушение неприкосновенности частной жизни с использованием своего служебного положения») против Овечко. В результате совокупности этих событий у Соколова «возникло неприязненное отношение» к Овечко в связи с его профессиональной деятельностью.
2 марта 2018 года Соколов направил в интернет-приемную СУ СК России по Краснодарскому краю обращение, в котором «утверждается, что последний [Овечко Ю.В.] является «педофилом», зарегистрировавшись в сети «Интернет» под вымышленными данными малолетней девочки, совращает детей, покрывает администратора сообщества в этой же сети, где размещают детскую порнографию и унижают малолетних детей, получая от этого удовлетворение».
Второе преступление Соколов, согласно приговору, совершил следующим образом. 20 марта 2018 начальник отдела участковых уполномоченных полиции ОМВД России по Щербинскому району С.Е. Скворцов прибыл по вызову к дому, где находился Соколов и наряд немедленного реагирования ОМВД. Скворцов предложил Соколову «проследовать в автомобиль для дачи объяснения по обстоятельствам вызова сотрудников полиции и исполнения ими своих должностных обязанностей». Соколов в ответ оскорбил находящегося при исполнении Скворцова «грубой нецензурной бранью, которая по своему содержанию унижает честь и достоинство потерпевшего, как сотрудника полиции, в связи с исполнением им своих должностных обязанностей».
Постановлением мирового суда Соколов был освобождён от уголовной ответственности, и ему была назначено принудительное лечение в медицинской организации, оказывающей психиатрическую помощь в стационарных условиях. Соколов обжаловал постановление мирового судьи, и по результатам рассмотрения апелляционной жалобы Соколов был освобожден от уголовной ответственности за клевету в связи с истечением срока давности привлечения к уголовной ответственности. В остальной части постановление суда первой инстанции было оставлено без изменений, мера в виде принудительного лечения была оставлена в силе.
Постановление вынесено 20 сентября 2019 года мировым судьёй судебного участка № 226 Щербиновского района Краснодарского края Н.А. Черняевой. Апелляционное постановление вынесено 3 марта 2020 года судьёй Щербиновского районного суда Краснодарского края Бондаренко О.В. Четвертым кассационным судом общей юрисдикции 12 августа 2020 годва решение мирового судьи оставлено без изменения. 18 января 2021 года судьёй Верховного Суда РФ Сабуровым Д.Э. вынесено определение об отказе в передаче кассационной жалобы для рассмотрения.
Доказательства обвинения
Согласно постановлению суда, совершение Соколовым общественно-опасного деяния, предусмотренного ч. 1 ст. 128.1 УК РФ, подтверждается показаниями потерпевшего следователя СК Ю.В. Овечко, а также специалиста СК по обработке входящей корреспонденции, подтвердившей получение жалобы Соколова на Овечко, где он называл последнего «педофилом».
Овечко показал, что знаком с Соколовым с 2017 года, когда работал следователем на территории Щербиновского района. В тот период в его производстве находилось два материала проверки, по которым он брал объяснения у Соколова. «В ходе опроса он [Овечко] выяснял у последнего, зарегистрирован ли он в сети на сайте «ВКонтакте», имеет ли он аккаунт под каким ник-неймом, каков профиль его страницы, а также каким образом Соколов М.В. попал в группу «подслушано в Щербиновском районе». Соколов отказался отвечать на указанные вопросы, считая, что они касаются его личности, был возмущён, отказался подписывать объяснение и давать пояснения по другому материалу». Затем, 15 марта 2018 года Овечко ознакомили с жалобой Соколова на постановление следователя об отказе возбуждения уголовного дела в отношении Овечко. В этой жалобе Соколов «утверждал, что у Овечко Ю.В. имеется «аккаунт» в социальной сети «В контакте», с которого он под видом малолетней девочки вместе с администратором группы «подслушано в Щербиновском районе» унижает несовершеннолетних детей, размещает детскую порнографию, страдает психическим заболеванием «педофилией». В другой жалобе Соколова по поводу Овечко, направленной руководителю СУ СК РФ по Краснодарскому краю, утверждалось, что «Овечко Ю.В. разыгрывает спектакль от имени пользователя сети «Станислав Ротенберг», поскольку ему понравились 12-летние девочки». Подобные обращения с идентичным текстом были направлены Соколовым в УФСБ по Краснодарскому краю и в другие правоохранительные органы. В отношении Овечко проводилась проверка, не подтвердившая доводы Соколова. В жалобах Соколова содержались сведения, порочащие честь и достоинство Овечко как гражданина РФ и сотрудника СК РФ.
Письменными доказательствами обвинения также являются заключение служебной проверки в отношении Овечко, не подтвердившее доводы Соколова, и четыре постановления об отказе в возбуждении уголовных дел по заявлениям Соколова в отношении разных лиц по статьям 293 («Халатность»), 137 («Нарушение неприкосновенности частной жизни»), 242.1 («Изготовление и оборот материалов или предметов с порнографическими изображениями несовершеннолетних») УК РФ.
Соколов от дачи показаний в суде отказался, сославшись на ст. 51 Конституции РФ, а также подтвердил показания, данные им в ходе предварительного расследования. Согласно этим показаниям, у Соколова «сформировалось убеждение, что следователь Овечко страдает педофилией, в связи с чем он обращался в правоохранительные органы с целью проведения объективной проверки по тревожным обстоятельствам». То есть, сам Соколов был убеждён, что сообщаемые им сведения не являются ложными. Согласно постановлению суда, совершение Соколовым обществено-опасного деяния, предусмотренного ст. 319 УК РФ, подтверждается показаниями потерпевшего С.Е. Скворцова, занимавшего на момент событий должность начальника УУП и ПДН ОМВД по Щербиновскому району, ещё шестерых полицейских и соседки Соколова, слышавшей и видевшей происходившее со второго этажа своего дома.
Скворцов свидетельствует, что 20 марта 2018 года был на службе в форменном обмундировании, когда дежурный сообщил ему, что Соколов позвонил на «02» и «сообщил о якобы незаконном проникновении неустановленных лиц в [своё] домовладение». Скворцов был обязан туда прибыть для контроля работы уже выехавших туда сотрудников полиции, поэтому выехал на своём личном автомобиле по указанному адресу. На месте уже находились «патрульный автомобиль наряда ГНР, автомобиль «Нива», на котором приехал участковый уполномоченный Зоря В.А. В это время у Соколова М.В. отбирали объяснение в патрульном автомобиле. Для уточнения у Соколова М.В. обстоятельств происшествия Скворцов С.Е. дождался пока сотрудники ГНР опросят его и после этого предложил Соколову М.В. побеседовать с ним». Во время беседы в автомобиле Скворцова Соколов объяснил ему, что вызвал полиции потому, что к нему явились трое неизвестных и «представившись сотрудниками Ростелекома, находясь в домовладении матери, требовали пароли и логины», что его возмутило. Скворцов спросил Соколова, что именно ему не понравилось, и почему он вызвал полицию. После этого Соколов «стал кричать, был встревожен, говорил, что это беспредел, задавать подобные вопросы, затем резко вышел из автомобиля, продолжая возмущаться». На улице мать Соколова спросила у него, что случилось, на что Соколов, показывая рукой в сторону Скворцова, «громко высказал в его адрес нецензурную брань, унижающую его честь и достоинство, как сотрудника полиции, находившегося при исполнении должностных обязанностей. Это происходило в общественном месте. Оскорбительное выражение было слышно всем присутствующим». На предупреждение одного из полицейских о том, что такая брань является нарушением закона, Соколов ответил, что он использовал только литературные слова и никого не оскорблял.
Четверо сотрудников полиции, находившиеся на месте событий, подтвердили показания Скворцова, один прибыл на место после случившегося и уже на месте узнал, что Соколов высказывал нецензурную брань в отношении Скворцова, а ещё один слышал изложение этих событий от Скворцова по телефону, находясь в дежурной части.
Соседка, проживающая наискосок от дома Соколова, в момент событий делала уборку на втором этаже своего дома, и чётко видела и слышала, как Соколов «стал выражаться словами грубой нецензурной брани в адрес сотрудник полиции, называя его «ублюдок в погонах», указывая на него руками. Этим полицейским был Скворцов С.Е.».
Среди доказательств совершения Скворцовым вменённых деяний по этому эпизоду есть также заключение первичной судебной лингвистической экспертизы от 11 мая 2018 года, согласно которому «спорное речевое высказывание «ху..и дое...ся убл...к в погонах», произнесенное М.В. Соколовым в адрес С.Е. Скворцова, содержит значение унизительной оценки С.Е. Скворцова и выражено в неприличной форме».
Согласно показаниям Соколова, оглашённым в судебном заседании, он «не высказывал в адрес сотрудника полиции Скворцова С.Е., находившегося при исполнении служебных обязанностей, нецензурных, оскорбительных выражений, унижающих честь и достоинство последнего». Как позже Соколов рассказал журналистам, полицию в тот день он вызывал потому, что «в станице не очень хорошая связь, из-за чего он обращался с жалобой в Роскомнадзор», после чего пришли сотрудники Ростелекома и стали интересоваться его модемом. У Соколова их вопросы вызывали настороженность, «в связи с тем, что к тому моменту пресса уже активно освещала дело математика Богатова».
Принимая решение о назначении Соколову принудительного лечения, суд ссылается на заключение комиссии экспертов от 4 сентября 2018 года по результатам первичной стационарной комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы, из которого следует, что «Соколов в прошлом, в момент совершения инкриминируемых ему деяний, и в настоящее время, страдал и страдает хроническим расстройством в форме шизотипического личностного расстройства на органически неполной почве». В приговоре сказано, что «о своеобразии поведения [Соколова] и социальной дезадаптации также сообщается в общественных характеристиках, указывающих на необщительность, скандальность, неуравновешенность и конфликтность». В заключении также указано, что Соколов «не может осознавать фактический характер своих действий и руководить ими», а также, что «психическое расстройство Соколова М.В. связано с опасностью для него и других лиц, а также с возможностью причинения им иного существенного вреда».
На основании доказательств обвинения и экспертного заключения суд освободил Соколова от уголовной ответственности и применил к нему принудительную меру медицинского характера в виде принудительного лечения в медицинской организации, оказывающей психиатрическую помощь в стационарных условиях, общего типа.
Оценка обстоятельств дела
Соколов рассказал «Кавказскому узлу», что его гражданская активность не была связана с какой-то конкретной темой, а заключалась в обращениях в различные инстанции по самым разным поводам: «У меня не было какой-то конкретной тематики, например, природоохранной или антикоррупционной. Я иду по улице, вижу - растут деревья, они нуждаются в обрезке, потому что могут быть повреждены электрокоммуникации. Я об этом пишу в администрацию и требую, чтобы проблема была решена». Такую активность Соколов вёл с 2013 года, после получения юридического образования, и, как он говорит «у меня никогда в жизни проблем из-за этого не возникало, беды я не ждал».
Проблемы начались в 2017 году, когда он обнаружил водном из местных сообществ во «ВКонтакте» материалы, по его мнению являющиеся детской порнографией. По этому поводу он обратился в полицию, затем в СКР, процесс обращений был многоэтапным, и в какой-то момент Соколов заподозрил одного из сотрудников полиции (Овечко) в причастности к этому сообществу. По его словам, он направил заявления с просьбой проверить это, и в результате был обвинён в клевете.
Обвинение в клевете было фактически снято с Соколова в связи с истечением срока давности в апелляционной инстанции, поэтому не столь важно, имела место клевета на самом деле или нет. Но стоит отметить, что наказание, грозившее ему по этой статье – это штраф до 500 тысяч рублей или до 160 часов обязательных работ.
Сейчас Соколов продолжает недоробровольно находиться в психиатрической больнице по сути вследствие обвинения в «оскорблении представителя власти» (ст. 319 УК РФ). Наказание по это статье предусматривает штраф до 40 тысяч рублей, до 360 часов обязательных работ или до одного года исправительных работ.
Совершение Соколовым этого общественно-опасного деяния, согласно приговору суда, доказано, поскольку его показания не вызывают доверия, а показания остальных свидетелей – семерых полицейских и соседки Соколова – вызывают доверие и согласуются друг с другом. При этом, свидетели указывают, что оскорбление в сторону Скворцова прозвучало в речи Соколова, обращённой не к самому Скворцову, а к матери Соколова, Наталье Журавель. То есть, Соколов говорил это не Скворцову, а своей матери, по сути, в частной беседе, которая была слышна остальным присутствующим. Прямым определением, которое, по словам свидетелей Соколов применил при этом к Скворцову, является выражение «ублюдок в погонах», которое не содержит в себе нецензурных слов. Сопуствующие нецензурные слова, такие как «ху..и дое...ся» относились не к характеристике личности Скворцова, а к его действиям. Стоит также отметить, что высказывание Соколова даже в заключении судебной лингвистической экспертизы названо «спорным».
Таким образом, Соколов принудительно находится в психиатрической больнице с 4 июня 2020 года — уже более 8 месяцев — и будет там находиться как минимум до 4 июня 2021 года, когда состоится очередное рассмотрение вопроса о продлении или прекращении применения меры — по обвинению в том, что, обращаясь к своей матери, якобы назвал полицейского «ублюдком в погонах».
Принудительное нахождение в психиатрической больнице является лишением свободы, поскольку человек не вправе покидать больницу, обязан подчиняться распорядку и ограничениям, действующим там, и всё это происходит вопреки его желанию, то есть, не является его сознательным выбором. Мера в виде принудительного лечения применяется на неопределённый срок, поскольку вопрос о продлении срока принудительного лечения рассматривается раз в шесть месяцев, и может продлеваться неопределённое число раз. Таким образом, человек, подвергнутый этой мере, не знает, когда он освободится — через шесть месяцев или через годы.
Поскольку наказание по ст. 319 УК РФ вообще не предусматривают лишения свободы, если бы Соколов не был отправлен на принудительное лечение, он при назначении любого наказания всё равно находился бы на свободе.
В связи с этим в данном случае основным вопросом представляется не вопрос совершения или не совершения Соколовым вменяемого деяния — произносил он или нет бранную фразу в адрес сотрудника полиции, и насколько эта фраза на самом деле была оскорбительна для потерпевшего, а правомерность назначения ему меры принудительного лечения, которая, не являясь наказанием юридически, фактически гораздо больше ограничивает и нарушает его права, чем любое наказание, предусмотренное по этой статье УК.
Назначение этой меры основано на результатах стационарной комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы от 4 сентября 2018 года. Данная экспертиза по ходатайству защиты Соколова была исследована доктором медицинских наук, профессором, зав. Кафедрой медицинской и общей психологии Казанского государственного медицинского университета В.Д. Менделевичем, имеющим стаж работы по специальности «психиатрия» 38 лет. Основные выводы исследования Менеделевича состоят в том, что в заключении судебной экспертизы допущена грубая диагностическая ошибка и что заключение о том, что Соколов представляет общественную опасность и нуждается в принудительных мерах медицинского характера является необоснованным.
В рецензии Менделевича отмечено, что «анализ жизни Соколова М.В. показывает, что основной его особенностью на протяжении ряда лет являлось стремление к поиску справедливости («правдоискательство»). В соответствии со своими убеждениями и мировоззрением он считал себя вправе обращать внимание правоохранительных органов на бездействие или недостаточную активность по пресечению противоправной деятельности граждан». «Клиническая картина его психического расстройства исчерпывалась невротической (тревожного ряда) симптоматикой. Никто из обследовавших Соколова М.В. терапевтов, неврологов, кардиологов не ставил вопрос о необходимости направления его к психиатрам, что следует трактовать как не обнаружение врачами-интернистами признаков психических и поведенческих расстройств». Менделевич указывает, что «экспертами не изучен и не аргументирован вопрос о том, в чем именно проявлялась «опасность [Соколова М.В.] для него и других лиц... с возможностью причинения им существенного вреда». Это является грубым нарушением принципов и процедуры проведения судебно-психиатрической экспертизы».
Рецензию Менделевича суд не принял во внимание, поскольку Менделевич «является лицом, к которому защита обращалась за специальными познаниями, однако в установленном законом порядке он не допускался к участию в судопроизводстве в процессуальном статусе специалиста, права и ответственность за дачу ложного заключения ему не разъяснялись».
Несоразмерность якобы совершенного Соколовым преступления и фактически неограниченного срока лишения свободы, который он получил, очевидна. Учитывая историю взаимодействия Соколова с правоохранительными органами, которая заключалась в исходивших от него многочисленных заявлениях о преступлениях, жалобах на действия следственных органов и тому подобном, он заслужил прочную репутацию неудобного и неугодного для региональной правоохранительной системы человека. Именно этим, вероятнее всего, объясняется крайне негативное и предвзятое отношение к нему и его защите со стороны суда — его даже удаляли из зала суда вместе с его адвокатом. Адвокат был удалён под предлогом того, что у него не было соглашения с органом опеки, но он и не должен был иметь такого соглашения, поскольку Соколов никогда не был лишён дееспособности. То есть, удаление адвоката по этому надуманному основанию является грубейшим нарушением закона и права Соколова на защиту.
Следствием этой предвзятости стало назначение совершенно неадекватной содеянному и необоснованной меры в виде принудительного лечения. Складывается впечатление, что обвинение и суд нашли наказания, предусмотренные вменёнными статьями, слишком мягкими для данного случая, и намеренно прибегли к мере по сути неограниченного лишения свободы в виде принудительного лечения. К сожалению, практика использования психиатрии в качестве борьбы с неугодными не нова для нашей страны и была распространена в советский период. Теперь она также используется – примерами могут быть дело оппозиционера из Мурманска Ларисы Арап, дело одного из «узников Болотной» Михаила Косенко или совсем недавнее дело шамана Александра Габышева.
Таким образом, назначение принудительного лечения не выглядит обоснованным, а учитывая процессуальные нарушения, такие как удаление адвоката и отказ в приобщении к делу результатов исследования Менделевича, и историю взаимоотношений Соколова с правоохранительными органами, избрание этой меры выглядит как месть Соколову и стремление лишить его свободы на неопределённый срок. Даже максимальные наказания по обеим вменённым ему изначально статьям не предусматривали лишения свободы, и именно поэтому суд назначил принудительное лечение.
Мы полагаем, что фактическое лишение свободы в рамках принудительного лечения в психиатрической больнице с большой вероятностью применено к Соколову исключительно из-за его обращений в правоохранительные органы различных уровней, в связи с ненасильственным осуществлением им свободы выражения мнения и реализации права на обращение в государственные органы. Назначенная мера в смысле её значения для Соколова не соответствует тяжести вменённого преступления и имеет целью отомстить Соколову за его активность, а также, возможно, послужить предостережением для других.
Всё вышеизложенное даёт основания видеть в уголовном преследовании и фактическом лишении свободы Соколова Максима Владимировича признаки, изложенные в пунктах 3.2 с) и 3.2 d) международного Руководства по определению понятия «политический заключённый». Принудительное лечение, назначенное Соколову, является по сути неограниченной по времени мерой лишения свободы, а правомерность его назначения вызывает серьёзные сомнения. Вменяемому ему деянию такая мера также совершенно неадекватна.
Включение людей в список лиц, подвергающихся уголовному преследованию, в котором с большой вероятностью присутствуют признаки политической мотивации и серьёзного нарушения закона, не означает их признания политзаключёнными. Равно включение людей в такой список не означает ни согласия с их взглядами и высказываниями, ни одобрения их высказываний или действий.
Адвокат: Марина Дубровина.
Как помочь
Вы можете помочь оплатить защиту и передачи Максиму Соколову, переведя деньги на карту СБ РФ его матери Максима Соколова № 4817 7603 4566 7392
Перевести пожертвование можно также на счета Союза солидарности с политзаключёнными, открытые для помощи всем политзаключённым:
-
Яндекс-кошелёк 410011205892134
-
На карту «Сбербанка России» № 5469 3800 7023 2177
Ссылки на публикации в СМИ:
Медиазона. «Я доверял сотрудникам полиции». Суд направил на принудительное лечение кубанца, которого обвинили в клевете на следователя и оскорблении полицейского // http://zona.media/article/2018/12/13/popo
Свободные медиа. Кубанского активиста вместе с адвокатом выгнали с судебного заседания, где рассматривался вопрос о принудительном лечении // http://freemedia.io/2018/12/sud-out
ОВД-инфо. Суд в Краснодарском крае продлил принудительное лечение фигуранту дела об оскорблении власти // http://ovdinfo.org/express-news/2020/12/08/sud-v-krasnodarskom-krae-prodlil-prinuditelnoe-lechenie-figurantu-dela-ob
Дата обновления справки: 06.04.2021 г.
