Сергей Давидис: «Приговор Pussy Riot – абсолютно не правовой»

Ведь, строго говоря, вопрос отношения к выступлению в храме – не из числа экзистенциальных. Не из тех вопросов, по которым каждый обязан как-то определиться. Событие-то не значимое. И не так много людей всецело поддерживают акцию в храме. Люди в большинстве своем согласны с тем, что, несмотря на понятный гражданский пафос девушек, Церковь имеет право в принадлежащих ей объектах устанавливать свой распорядок, и нарушать этот порядок – неэтично. Собственно, эту этическую ошибку девушки признали сами. И здесь нет никакого спора, – так что, повторюсь, и разделения общества в связи с акцией, скорее, нет.

А вот действия государства, которое учинило уголовное преследование и полгода держит девушек в тюрьме, – вот это действительно общество разделило. И это не вопрос религиозности, какой-то их специальной позиции по отношению к Церкви: мы слышим голоса разных людей. Это вопрос отношения людей к праву.

*****

Дело в том, что приговор абсолютно не правовой.

Само привлечение девушек по статье уголовного (а не административного) кодекса стало возможно исключительно благодаря «каучуковому», натянутому, предвзятому анализу и применению норм права. Мы обращали на это внимание с самого начала, и Правозащитный центр «Мемориал» давно уже признал политзаключенными участниц группы Pussy Riot, которые теперь осуждены на два года колонии общего режима судом первой инстанции. Это вовсе не означает поддержку их акции. Речь идет об оценке их преследования, во первых – как неправового, и, во-вторых, как осуществляемого по политическим мотивам власти.

Политические мотивы явно прослеживаются в высказываниях высших должностных и церковных деятелей.

Что же до неправового характера преследования, он очевиден хотя бы в том, как им совершенно необоснованно вменяют статью уголовного кодекса «хулиганство». Есть такая статья, и она связывает наличие состава преступления, с одной стороны, с использованием оружия (а оружия, или предметов: использованных в качестве оружия, не было!), а с другой – наличием ряда мотивов. И им теперь вменяют эти мотивы (которые отнюдь не были ими высказаны), что само по себе довольно нелепо.

Можно было бы что-то обсуждать, если бы им вменили мотив политической вражды: ведь они явно и недружественно высказывались в адрес Владимира Путина. Но даже такое вменение явным образом нарушало бы обязательства Российской Федерации по Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, и вступало бы в противоречие с очевидно высказанной позицией Европейского суда по правам человека. Суд же констатировал в своих решениях, что, поскольку свобода политической и гражданской дискуссии является значимой ценностью общества, посягать на нее нельзя. Вряд ли именно поэтому девушкам не стали вменять мотив политической вражды: просто тогда процесс выглядел бы как прямая месть со стороны Путина. И девушек обвинили в том, что они действовали по мотивам религиозной вражды и ненависти.

Любому непредвзятому наблюдателю ясно, что это обвинение к делу не относится и ни на чем не основано. Очевидно обратное: что бы ни говорило обвинение об «установленных формах» молитвы, девушки в храме обращались именно с молитвой. Дело тут не в «канонах», а в самой сути: молитва – это обращение к высшему существу с просьбой, и в данном случае в храме была именно молитва. Пусть в неканонической форме, поражающей, может быть, приверженцев форм традиционных, но – молитва. И спорить об этом бессмысленно.

И из текста (наложенного, кстати, впоследствии, а в храме не произнесенного), и из прочих обстоятельств дела однозначно следует, что они не желали каким-то специальным образом обидеть верующих, православных людей, и не имели мотива ненависти к ним. Они отнюдь не ненавидят православных. Возможно, они ненавидят Владимира Путина и Кирилла Гундяева, – но это не тождественно ненависти к православным людям, к религии и Церкви.

А далее есть Уголовный кодекс, – и есть Кодекс об административных правонарушениях: кто чего заслуживает в связи с какими-то своими неправомерными действиями – определено там. И раз нет мотива ненависти и вражды, то, как справедливо отмечает в этой ситуации защита девушек, если в их действиях и есть какой-то состав, то это состав административного правонарушения, караемого штрафом, а не состав уголовного преступления.

И далее бессмысленно спорить о том, какого наказания они заслуживают: никакая экзистенциальная оценка по какому-то там божьему, судьбоносному счету не носит правового характера, и не имеет смысла. Раз закон за такие деяния не установил никакого иного наказания, чем штраф, а суд приговорил девушек к двум годам заключения, мы не можем относиться к такому приговору, как к правосудному. И вот этот приговор, действительно, разделил общество.

*****

Чем вызван такой приговор, такая позиция власти в этом процессе?

Говорят обычно о причинах иррациональных, таких, как личная обида Владимира Путина. Он, действительно, отличается таким упрямым желанием: по каким-то причинам сказав однажды «а», дальше говорить «б», то есть – доводить дело до конца. Известно, что Путин упрям в тех делах, где считает себя оскорбленным. На мой взгляд, многое в деле Ходорковского и Лебедева невозможно объяснить иначе.

Однако можно представить и вполне рациональные причины именно такого хода и исхода уголовного дела Pussy Riot, – и мы, как добросовестные наблюдатели, по идее, должны обратить на это внимание. Но ведь опять получается черт-те что!

Власть находится в условиях снижения общественной поддержки, – мы видим в августе, что число граждан России, не доверяющих Путину, превысило число тех, кто ему доверяет. Власть ищет возможности расширения поддержки. Объективно такой базой для власти могут стать, в первую очередь, люди колеблющиеся, люди – «приверженцы стабильности». Они не считают, что нынешний режим вообще и лично Владимир Путин являются идеальной властью в России, но принимают их, как понятное меньшее зло, потому что боятся перемен. Похоже, что власть хочет таким образом послать «сигнал» именно этим людям.

*****

И тут власть, как мне кажется, совершает ошибку.

Этот «сигнал» воспринимает прежде всего не «большинство», не «приверженцы стабильности», а агрессивное радикальное консервативно-архаическое меньшинство. Эти люди составляют по самым смелым оценкам процентов 15, – на самом деле, даже меньше. Это меньшинство крикливо, но активность сторонников демократической модернизации, несомненно, сильнее, их информационные возможности существенно больше, да и численно их, пожалуй, тоже больше.

Возможно, намереваясь опереться на «колеблющийся центр», власть делает ставку на пугающее архаическое меньшинство, тем самым этот «колеблющийся центр» разрушая. Ведь «приверженцы стабильности» тоже боятся неадекватных действий власти, часть откалывается и переходит в лагерь противников режима.

В итоге власть в очередной раз предпринимает действия не просто незаконные, но и вредные для себя. Если подобные действия в отношении ЮКОСа и Ходорковского происходили на пике популярности и потому не имели роковых последствий для власти, то сейчас – когда маятник идет в другую сторону – все может сложиться иначе.

Мы видим, что и международный резонанс несоизмеримо больше, и внутренний.

Тут есть важный момент: из того, что, согласно опросам, существенная часть населения одобряет приговор, совсем не вытекает, что у граждан на самом деле именно такие убеждения. Опросы снимают «верхний слой», – мнение, меняющееся в зависимости от вчерашних новостей центральных каналов. Поддержку приговора показывает как раз та часть населения, для которой главным источником информации является государственная пропаганда. А это «конформистское ядро поддержки» – ненадежная опора. Конечно, если бы «в ящике» была возможна дискуссия, если бы там могла звучать иная, правовая точка зрения, то не было бы такой подмены понятий, которая происходит. Ведь в пропагандистских источниках власти обсуждают не законность уголовного наказания, а совсем иное: «греховность», «приведение девушек в степень нарушения ими установленных Церковью регламентов», – то, что отношения к делу не имеет, и предметом обсуждения не является.

Повторю: общество расколол именно сам неправовой процесс и приговор. И этот раскол, эта дискуссия уже идет помимо официальной телевизионной «повестки дня». Хотя размывание конформистского ядра поддержки режима не происходит мгновенно, думаю, существенный вклад в это внесен процессом Pussy Riot.

*****

У власти есть шанс «исправиться» при кассационном рассмотрении.

Не надо быть волшебником, чтобы предсказать: такого рода дело имеет 146-процентный шанс победы в Европейском суде по правам человека. Да, это потребует времени, но станет очевидным позором Российской Федерации. Нет никаких оснований ждать отмены обвинительного приговора суда первой инстанции в инстанции кассационной, в этом случае позор в ЕСПЧ для России неизбежен. Однако хотя бы степень общественного недовольства, – и внутреннего, и международного, – российская власть может существенно снизить, уменьшив наказание до уже отбытого и выпустив девушек на свободу. Посмотрим, насколько у власти хватит разума.

***

У ЗДАНИЯ ХАМОВНИЧЕСКОГО СУДА В ДЕНЬ ПРИГОВОРА PUSSY RIOT.

17.08.2012

Фото Антона Дубина