О насильственных исчезновениях жителей Северного Кавказа

4 декабря 2018 г. ЕСПЧ вынес объединенное Постановление по делу «Яндаева и другие против России», касающееся 10 жалоб жителей Чечни и Ингушетии на насильственные исчезновения их родственников. Всего в постановлении идет речь о 17 похищенных людях, пропавших без вести в 2002—2004 гг. в разных районах Чечни и Ингушетии. От их имени в Европейский Суд жаловались 38 родственников. Были возбуждены уголовные дела по ст. 126 УК РФ (похищение человека), однако расследования не привели к результатам. Судьба родственников заявителей неизвестна.

В своих жалобах в Суд заявители приводили доказательства причастности военнослужащих к похищениям их родственников. Они указывали, в частности, на следующие факты. События происходили на территориях, находившихся в то время под полным контролем федеральных силовых структур. По показаниям свидетелей часть людей были задержаны на военных блокпостах. Другие — в ходе спецопераций. Военные действовали организованно. В ряде случаев из материалов уголовных дел известны воинские части, проводившие задержания. Во многих делах есть информация от военных, чиновников или свидетелей о том, что задержанных доставляли на военную базу в Ханкалу или в военные штабы в других местах. Именно оттуда люди пропали без вести. Заявители отмечали, что в силу опасных обстоятельств, в которых произошли исчезновения, и ввиду длительного времени, на протяжении которого судьба пропавших людей неизвестна, их можно считать убитыми, и ответственность за эти убийства несет государство.

Заявители также жаловались на то, что не было проведено эффективного расследования названных преступлений. Расследования часто приостанавливались, заявителей не информировали об их ходе, не были допрошены многие важные свидетели, версия о причастности военнослужащих к преступлениям полноценно не изучалась.

Российское правительство в своих комментариях в ЕСПЧ не отрицало факты насильственных исчезновений родственников заявителей, однако настаивало, что не приведено достаточных доказательств того, что преступления совершили военнослужащие, нет и доказательств того, что родственники заявителей погибли после похищений. Государство также придерживалось позиции, что, поскольку расследования уголовных дел на национальном уровне еще не завершены, у заявителей остается возможность защиты их прав на национальном уровне.

Суд признал, что ответственность за похищение и вероятную гибель родственников заявителей несут российские власти, которые также ответственны за непроведение эффективного расследования этих преступлений. ЕСПЧ установил нарушения ст. 2 (право на жизнь), 3 (запрет пыток), 5 (право на свободу и личную неприкосновенность) и 13 (право на эффективные средства правовой защиты) в сочетании со ст. 2 и 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Страсбургский Суд отметил, что события произошли на территории, подконтрольной российским военнослужащим, что правительство не оспаривало основные факты, изложенные заявителями, хотя и отрицало причастность военнослужащих. При этом не привело адекватного объяснения произошедшим событиям. ЕСПЧ напомнил, что насильственные исчезновения в Чечне в 1999—2006 гг. происходили систематически. Суд указал на то, что сам факт возбуждения уголовных дел по следам похищений автоматически не означает, что у заявителей были эффективные средства правовой защиты. Государства должны предпринимать все необходимые действия для раскрытия преступлений, в частности проверять версию о причастности военнослужащих, допрашивать всех свидетелей, избегать приостановлений расследований и т. д.

На мой взгляд, выводы ЕСПЧ являются обоснованными, так как в упомянутых делах действительно имеются серьезные доказательства причастности военнослужащих к тяжелым преступлениям. Нужно всегда помнить, что проведение военных и контртеррористических операций не является оправданием для нарушений базовых прав граждан. Любая история похищения является трагической, но особенно меня впечатлила история 77-летнего жителя Ингушетии Султана Сайнароева. Пенсионер находился на пасеке в компании соседей, подъехали военные, проверили у всех документы, не предъявляя никаких обвинений, забрали Султана. Сказали, что к Сайнароеву есть несколько вопросов и что на следующий день его привезут обратно в село. Судьба человека до сих пор неизвестна.

Мне кажется также важным, что Европейский Суд подходит к оценке расследований уголовных дел не формально, а с той точки зрения, насколько в реальности расследование было эффективным. Согласно практике ЕСПЧ у правительства нет абсолютного обязательства найти пропавшего человека, однако оно должно сделать для этого все возможное. В обсуждаемых делах этого сделано не было.

ЕСПЧ присудил за каждого похищенного его родственникам в совокупности 60 тыс. евро в качестве компенсации морального вреда. Некоторым заявителям также присуждена компенсация материального вреда за потерю кормильца. Помимо этого, из постановления следуют обязательства властей по принятию индивидуальных и общих мер. Индивидуальные меры в данном случае — это проведение новых эффективных расследований, устранение найденных Судом недостатков в расследованиях, установление судьбы пропавших, привлечение к ответственности виновных в похищениях. Общие меры — это официальное признание государством совершенных военными преступлений и осуждение данных действий, принесение официальных извинений родственникам жертв, изменение законодательства и правоприменительной практики таким образом, чтобы военные и контртеррористические операции проходили с соблюдением прав человека, просвещение сотрудников силовых структур в области прав человека и т. д.

Перечисленные меры актуальны не только для заявителей из дела «Яндаева и другие против России», но и из 212 других выигранных в ЕСПЧ дел против России, касающихся нарушений прав граждан в ходе проведения военных и контртеррористических операций на Северном Кавказе. Эти постановления объединены Комитетом министров Совета Европы, отвечающим за контроль над исполнением постановлений Европейского Суда, в «группу Хашиева». Комитет министров справедливо считает, что на данный момент обязательства России по индивидуальным и общим мерам в рамках данной группы дел не исполнены. Как видим, проблема носит системный характер и затрагивает в том числе и тех жертв, которые по каким-то причинам не дошли до Суда, и тех, чьи дела еще находятся на рассмотрении ЕСПЧ.

При исполнении постановлений Страсбургского Суда по этой категории дел традиционно возникает ряд проблем. На мой взгляд, центральная проблема состоит в отсутствии у российского правительства желания признавать факты совершения военных преступлений. Возникает двусмысленная ситуация. С одной стороны, постановления ЕСПЧ имеют прямую силу действия и констатированные в них факты можно считать установленными и по российскому законодательству. С другой, власти зачастую продолжают оспаривать эти факты и после вынесения постановлений ЕСПЧ, например в своих отчетах об исполнении этих постановлений в Комитет министров Совета Европы.

Позиция госорганов оказывает влияние и на поведение следователей. При изучении материалов ряда уголовных дел видно, что следователям зачастую удается собрать достаточно доказательств причастности сотрудников силовых структур к преступлениям. Однако дела не передаются в суды, а вместо этого расследования уголовных дел приостанавливаются со ссылкой на невозможность установить лиц, ответственных за совершение преступлений.

В других ситуациях необходимые для полноценного расследования дела следственные действия в принципе не проводятся, в том числе и после вынесения постановления ЕСПЧ. А чем больше проходит времени с момента совершения преступлений, тем сложней потом расследовать уголовные дела. К тому же могут возникнуть и проблемы со сроками давности при возможном в будущем привлечении обвиняемых к ответственности.

Налицо и проблемы с доступом потерпевших к материалам уголовных дел. В последние годы в этой области наблюдается прогресс, и потерпевшие получают больше информации о ходе расследований. Однако по-прежнему нередко бывает так, что важные сведения в уголовном деле засекречены (например, Ф.И.О. военнослужащих, номера и названия воинских частей). Это создает потерпевшим трудности при составлении ходатайств с просьбами о проведении следственных действий в отношении конкретных лиц.

Возникают сложности и при обжаловании в российских судах бездействия следователей. Такое право есть у потерпевших согласно ст. 125 УПК РФ. Однако суды часто считают, что коль скоро по делу еще не завершено расследование, значит, суд не должен давать оценку фактам и доказательствам по делу и определять, какие следственные действия нужно проводить следователю. Суды на этой стадии часто заявляют, что эти вопросы будут рассмотрены в будущем, когда по делу состоится судебное разбирательство по существу. Однако поскольку дела этой категории, как правило, до данной стадии не доходят, получается, что эффективного механизма обжалования бездействия следователей на национальном уровне нет.

Для того чтобы улучшить ситуацию в этой области, необходимо исправлять описанные недостатки в работе следствия и судов. Например, отказаться от засекречивания материалов уголовных дел, от приостановления расследований, учитывать выводы ЕСПЧ при проведении расследований, рассмотреть аргументы в пользу возможного неприменения сроков давности по этим делам, расширить полномочия судов в области контроля за проведением следствия. Полезную роль могло бы сыграть и создание национального механизма документального установления истины о военных преступлениях наподобие комиссий по поиску правды и примирению, существовавших в других странах, переживших военные конфликты.