Сколько политзеков в России, и почему Москалькова признает только зарубежных политзаключенных

Кого на самом деле можно называть политзеком

Единого понятия «политический заключенный» во всем мире нет. Поскольку Россия — член Совета Европы, «Мемориал» опирается в определении понятия на резолюцию парламентской ассамблеи Совета Европы 2012 года.

В большинстве случаев, когда правозащитники говорят о политзеках — нет даже состава преступления, в которых они обвиняются, либо те деяния, за которые их лишили свободы, по международным стандартам не являются преступлениями.

Политзеками не признаются те, кто прибегал к насилию против личности (за исключением самообороны); призывали к насилию по религиозным, национальным и прочим признакам — даже если их уголовные дела политически мотивированы.

Конкретный пример

«Мемориал» признает людей политзеками после тщательного исследования обстоятельств дела, когда достаточно ясно установлены: политические мотивы; серьезные нарушения закона в уголовном преследовании, которые заставляют сомневаться в обоснованности обвинения; лишение свободы неадекватное вменяемым деяниям.

Как, например, случай Константина Салтыкова, которого «Мемориал» 3 сентября признал политическим заключенным. Он находится под арестом с 28 января, когда он принимал участие митинге «Забастовка избирателей» и был задержан одновременно с Алексеем Навальным.

«Мемориал» уверен, что его дело политически мотивировано, так как прокурор и судья в качестве одного из аргументов в пользу ареста обвиняемого ссылались на то, что Салтыков якобы является волонтером Алексея Навального. По версии следствия, он нанес «не менее одного удара» по двум полицейским, чем причинил «моральный вред, физическую боль и телесные повреждения, не опасные для жизни».

Салтыков был избит и получил гораздо большие травмы, чем полицейские. Его нахождение под арестом совершенно не пропорционально вменяемым деяниям.

Константин Салтыков. Фото: Правозащита Открытой России

Ситуация в стране в целом

В актуальный список политзаключенных «Мемориала» входит 46 человек. Но это минимальная оценка. Далеко не во всех делах, где есть признаки преследования по политическим мотивам, материалы дела попадают в руки правозащитников. По делам о шпионаже, терроризме, дела просто закрыты, и их невозможно проанализировать. Со многими обвиняемыми нет контактов, особенно если у них адвокаты по назначению, которые не хотят никакой огласки.

Количество политзаключенных в нашей стране неуклонно растет. Исключением был конец 2013 года, когда накануне Олимпиады были освобождены многие политзаключенные. После агрессии в отношении Украины и ужесточения внутренней политики их постоянно становится больше.

Почему Москалькова не признает, что в России есть политзаключенные

Она в курсе о политзаключенных в России. Даже если не брать в расчет ее милицейский бэкграунд, несмотря на то, что по должности она должна защищать права человека, она в первую очередь госслужащая, а наше государство не признает наличие политзеков в принципе. Однако любое содействие в борьбе за восстановление разрушенных прав полезно, и даже при том, что она не будет признавать существование политзеков. Нужно добиваться, чтобы польза от ее вмешательства была максимальной. По крайней мере, в защите этих прав заключенных, от пыток, нарушений условий содержания.

Почему она говорит только о зарубежных политзеках

В ситуации с Украиной, безотносительно, законно или незаконно осуждены люди — сейчас наиболее простым способом гуманного разрешения проблем украинских и российских узников был бы обмен, от которого Россия отказывается — несмотря на неоднократно прозвучавшие требования и на сотни тысяч подписей под петициями. Риторика по поводу российских политзаключенных за рубежом выглядит пропагандистской и не направлена на реальную помощь людям. От возможности реальной помощи государство отказывается — а громко кричать оно готово.