Служба ужесточения наказания

Тема насилия в тюрьмах России периодически муссируется в федеральных средствах массовой информации. Речь, прежде всего, идет о насилии со стороны сотрудников исправительных учреждений в отношении заключенных. Однако, когда жалобы поступают от обычных уголовников, пресс-секретари ведомств, начиная от администрации президента России и кончая ФСИН, не дают комментариев и объяснений для СМИ.

Другое дело, когда жалобы поступают от политических заключенных. Официальная власть не признает наличие таких людей у нас в стране, но исправно реагирует на жалобы с их стороны. Так было с Михаилом Ходорковским, с девушками из панк-группы Pussy Riot и совсем недавно с Ильдаром Дадиным, пожаловавшимся на пытки. В последнем случае к пострадавшему, помимо прочих комиссий, приезжала даже Уполномоченный по правам человека Татьяна Москалькова. Дай-то Бог, чтобы все это возымело действие и господин Дадин смог выйти на свободу живым и здоровым. К сожалению, вне зависимости от того, как общество и власть реагируют на жалобы, доказывающие наличие системной проблемы, в самом ведомстве ФСИН никаких кардинальных изменений не происходит. Для большинства заключенных исправительные учреждения продолжают оставаться репрессивным органом.

В таких условиях ни о каком исправлении осужденного не может идти и речи. Чем больше срок, тем меньше шансов выйти на свободу полноценным здоровым гражданином. На особом положении находятся и выходцы с Кавказа. Можно сколько угодно говорить о равноправии всех граждан перед законом, в зонах живут по другим неписаным кодексам поведения. Так, по данным комитета «Гражданское содействие», в пенитенциарной системе работает большое число людей, прошедших войну в Чечне, многие из которых заражены ксенофобией и крайне негативно относятся к тем, кого воспринимали и продолжают воспринимать как своих врагов. Но даже если выходцы с Кавказа не подвергаются насилию, то часто попадают под штрафные санкции, не получают должного лечения, а в случае тяжелого заболевания не могут добиться освобождения, предусмотренного российским законодательством для неизлечимых больных.

7 октября правозащитная организация «Правовая инициатива» сообщила о смерти в кировской колонии осужденного по делу о нападении на Нальчик Амира Хакулова. Несмотря на то, что 4 мая 2016 года врачебная комиссия признала заболевание Хакулова препятствующим отбыванию наказания, 15 июня 2016 года Кирово-Чепецкий районный суд отказал Хакулову в освобождении по состоянию здоровья. Позже это решение утвердили судьи Кировского областного суда. У Хакулова диагностировали ряд неизлечимых заболеваний, в том числе и хроническую почечную недостаточность в терминальной стадии. В этом случае обошлось без комментариев со стороны официальных лиц.

Вряд ли кто-то из официальных лиц заинтересуется и жалобой уроженца Ингушетии Казбека Сурхоева, который две недели провел в штрафном изоляторе ИК-4 пос. Уптар Магаданской области, а после того, как его оттуда выпустили, сообщил родителям о том, что в изоляторе его избивали и пытали. 9 ноября родственники обратились за помощью в правозащитные организации. По их словам, более 10 лет Казбек Сурхоев исправно выполнял все условия режима. Серьезных взысканий у него не было, и он даже имел пять поощрений за примерное поведение и добросовестное отношение к труду. Это при том, что он инвалид, не имеющий одной ноги. Ни для кого не секрет, что колонии и тюрьмы в России не приспособлены для содержания людей с физическими ограничениями. В совершенном преступлении Сурхоев раскаялся, о чем свидетельствует его интервью информационному агентству «Север». В 2014 году он получил одобрение руководства ИК на подачу документов по условно-досрочному освобождению, но после кадровых перестановок в колонии отношение к нему изменилось. Новое начальство отказалось поддержать его ходатайство на УДО, а к нему самому стали придираться по пустякам. До освобождения Казбеку Сурхоеву осталось меньше двух лет, но создается впечатление, что в ИК-4 пос. Уптар раскаявшегося преступника хотят заставить пожалеть о своем раскаянии.

Концепция развития системы исполнения наказаний (2010—2020 гг.) предполагает гуманизацию условий содержания и отказ от репрессивных форм исправления осужденных, но объявленные цели реформы не обеспечены практическими механизмами. Вместо воспитательной работы и социальной реабилитации осужденных по-прежнему предпочитают вразумлять, помещая в штрафные изоляторы (ШИЗО), сменяя их режим еще более строгими условиями содержания (СУС) или переводом в единые помещения камерного типа (ЕПКТ).

Как говорится, если тюрьма не учит заключенного жить в обществе, она учит его выживать в тюрьме.

Источник