Последнее слово подсудимого Хабаса Емкужева

Правозащитный центр «Мемориал» продолжает следить за судебным процессом по «Делу 58-ми» о нападении на государственные учреждения в Нальчике 13 октября 2005 года, которое рассматривает Верховный суд Кабардино-Балкарской Республики. 19 декабря 2013 года на процессе начались выступления подсудимых с последним словом.

23 декабря 2013 года с последним словом выступил подсудимый Хабас Емкужев[1].  Мы приводим текст выступления полностью:

По протоколу пистолет, который был, якобы, изъят.. Зачем мне отрицать факт ношения пистолета, если я признаю то, что носил автомат? Оружие, которое нашли на даче, там нет отпечатков пальцев. Если б я хотел все отрицать, так как по материалам нет доказательств, если б я размышлял по такой логике, то мне нечего было тогда вот это оружие на себя брать, сказать «я не прикасался». Отпечатков там нет. Наборот, я говорил, мы туда положили. Для чего? Для того, чтоб перед Керефовым, Машуковым... Ну, чтоб выйти из этой ситуации.

Еще другой момент. Я признаю «Сайгу». В уголовном деле про эту «Сайгу» ничего, кроме моих слов, больше нет. Его нет в осмотре места происшествия, в автомобиле такси его не нашли. Но я говорю - оно было. Я его признаю. То есть я признаю оружие, которого нет в уголовном деле, но как бы говорю, вот это не мое, что мне подкинули. Просто подумайте, пожалуйста: логика где? Зачем мне признавать то, чего нет в деле и отрицать то, что истина? Потому что я хочу просто правды. А так и там 222-я статья, и там 222-я, какая разница? Если бы мне нужно было что-то скрыть, чтобы себя оправдать, наверно я бы не признавался, в том, что Астемиров принес. Но зачем я это сказал? Чтоб все сказать чтоб на моих плечах ничего не оставалось, чтоб моя совесть была чиста. Не ответственности я боюсь, если честно. По-моему я даже чересчур ответственно подошел, потому что в моих показания есть такие слова, что мы были у этой части в момент, когда совершалось нападение. Но если посмотреть материалы дела, то оказывается, что мы в момент нападения там вообще не были. Мы туда подъехали и уехали, когда там уже вообще ничего не происходило. Конечно, я понимаю, что такого не делается, что это не принято в судебной практике, но просто морально хотелось бы, если бы можно было бы, и так нас на процесс как бы не пустили, чтоб детектор лжи тут поставили и проверили. Ну конечно, это не будет делаться, понять то можно. Хорошо, это насчет дела.

За многое и за многих, конечно, хочется сказать, но один момент, который я до сих пор не говорил, хочется все равно сказать, надо сказать. Когда меня отвезли в СИЗО - это было 2 декабря 2005 г. - меня завели в камеру номер 61. Там сидел Миронов. На второй день, когда надо было идти на прогулку, он мне сказал, чтоб я встал впереди. То есть нас как сопровождали все знают – мы согнуты под углом 90 градусов. Еще надо было брать за шиворот того, кто шел за тобой. В наручниках и за шиворот надо было его брать. И он мне говорит, встань впереди, а он сам позади встал, соответственно. После прогулки я понял, почему он так настойчиво сам встал позади, а меня поставил впереди. Оказывается того, кто позади идет, бьют больше. Просто так получается, бьют того и того, но у того, кто позади, все тело свободное и спина свободная, и его бить легче. Когда мы зашли в камеру, я даже спасибо ему не смог сказать, потому что я даже не знаю, как благодарить человека, который подставляет свою спину вместо своей. Почему я это говорю сейчас? Вот обвинение  запросило ему  то, что запросило[2], просто я посчитал необходимым сказать то, что может помочь более яносно понять его личность,  ясней понять, каков он. Понимаете, я думаю, если бы гособвинение изучило материалы дела, все вставки до всего этого места, вставки с самим Мироновым, я думаю максимум потолок 19-20 лет может быть запросило бы. Но вот из за всего, что здесь происходило, эмоции и так далее, по-моему. это дало такой результат. Я думаю, это несправедливо. Если бы по справедливости, когда гособвинитель Чибинева сказала брата Миронова задержать по подозрению в убийстве Богатырева - сотрудника СИЗО , а потом это не подтвердилось, чтобы он не сделал до этого или после этого, но он этого не делал, его в этом даже не подозревали. Но гособвинитель, официальный работник прокуратуры, это заявляет на процессе, как это отразилось на нем в СИЗО, на его брате, на их семье никто не знает.  Она извинялась за это, хотя бы перед матерью? А здесь, когда адвокаты некоторых из подсудимых сказали, что в смерти некоторых сотрудников возможно виноваты другие сотрудники и привели массу доказательств, Чибинева обвинила их во всех смертных грехах. Прежде чем обвинять, надо самому смотреть, в чем ты обвиняешь, какова почва. Просто пользоваться тем, что вот этот комплекс провинциальный здесь есть немножко у нас. Обвинить человека в убийстве, потом даже извинений не сказать, но потом запрашивать нам в сумме 1036 лет. Я уверен, что если бы ему сказали «просто извинись», он бы и слова не сказал. Просто нечестно так поступать. Здесь просто Миронов, по моему, попытался показать, что происходило, как он знает, что он знает. В силу чего, в силу своего возраста и в силу стечения обстоятельств он стал непосредственным участником, свидетелем каких-то событий, которые происходили до 13 октября 2005 года. Он показал, он старался показать. Но из-за того, что где-то эмоции были, где-то что-то было нельзя же в это выдавать это. Если говорить в общем за 13 октября 2005 г., нашими словами причины буду говорить. Зачитаю слова официального человека, который работает во властных структурах. Он является генералом. Генерал Хаупшев. Даже по истечении многих лет трудно понять, что эти люди хотели и чего добивались... Конечно же, не захвата правоохранительных органов, а тем более свержения власти, как это может преподноситься. Кто-то банально отрабатывал полученные на эти мероприятия деньги, а молодых людей просто использовали по причине их невостребованности.

Есть разные понятия ответственности. Моральная ответственность за случившееся и то, что человек физически должен переносить. Это чуть разное.  Если говорить о моральной стороне, то сколько бы человек ни участвовал в этом, кто бы ни организовал, кто бы куда ни стрелял и так далее, вся моральная ответственность лежит на нас. Почему? Потому что только мы есть. Хорошо, вот я такой злой преступник, самых плохой преступник в мире, оружие взял, оружие передал, оружие привез. Хорошо. Я согласен. Но до того, как это оружие ко мне привезли, как оно попало к нему? Столько оружия? Откуда это взялось? На этот вопрос хотя бы один человек ответил? Хотя бы один сотрудник милиции получил выговор, за то, что где-то не доработал, где то свои должностные обязанности не выполнил? Когда в две тысяче каком-то году Шамиль Басаев приезжал в Баксан, одного гаишника посадили. Или двоих. А сейчас даже ни одного выговора нет. Столько событий произошло! Столько оружия! Все это раз как-то вспыхнуло. Не могу поверить, что без помощи какой бы то ни было каких–то сотрудников, имеющих полномочия и какую-то власть, что это невозможно было столько оружия сюда привести. Откуда это взялось? Тогда как Шамиль Басаев приехал в Баксан это все установили. А сейчас следствие вообще не ставит вопрос, как он вообще сюда добрался и как он отсюда уходил. Хотя до этого за месяц, за сколько-то был объявлен план «Крепость», усиления, приданы силы. Но Шамиль Басаев благополучно пришел, благополучно ушел. И следствие даже не задается вопросом как это могло случится вообще. Но все равно, все мы виноваты. Хорошо. Я согласен. Но мы свою моральную ответственность с себя не снимаем. Даже той ответственности в моральной части, в чем мы не виноваты. Почему? Потому что этих людей просто нет или кто-то не установлен.

Но каким путем эту моральную ответственность можно, так сказать... Какой выход этой ответственности? Когда я видел все, что происходит в эти годы, хоть в чем бы нас не обвиняли, равнодушными невозможно на все это смотреть. Я просто ходил и думал, ходил и думал. Успокоился я тем, что написал небольшую работу о примирительной комиссии, что надо, чтоб в республике работала примирительная комиссия. Легче стало. Я не знаю, куда эти бумаги отправлять. Суд? Это не в его компетенции. Прокуратура? Тем более. Адвокат? Я не знаю, куда обратиться. Просто я написал и стало легче. Вот любого здесь спросите, в чем бы его не обвиняли, сколько бы не запросили. Вот Малышеву самое меньшее запросили. Любого спросите, он бы принял участие в примирительной комиссии для того, чтобы вот этих убийств не было. Для того, чтобы... Между собой родственники друг на друга со злобой смотрят - чтоб вот это все убрать. Принял бы он работу, согласился бы он на свое участие в том, чтобы людей примирить и чтобы этого не происходило. Хотя бы, если один человек против был, пускай сейчас скажет. Никто не против. Вот именно это по-моему и есть выход нашей моральной ответственности, которой в той или иной степени мы заслужили. Это по-моему единственно правильный выход. Негатива и так выше крыши, надо больше позитива. А позитив только таким образом можно сделать. Если вы думаете, что из-за того, что я хочу выйти на свободу я говорю, меня не пускайте, остальных пустите. Дайте им пользу приносить. Своим примерам показать: ребята, вот мы, вот что произошло, вот какой результат, не надо этого. Миронова обвиняют в том, что он вышел с блокированного дома. Там два человека сидели, он вышел. Его обвиняют вот в этом. После того, как он вышел, только после этого там (НЕРАЗБОРЧИВО). Он не виноват в этом. Это можно как пример приводить. Если он на воле будет, любому молодому человеку, который как-то оказался в такой же ситуации, можно будет говорить: вон там Миронов сидит, он, когда вышел, у него все нормально. Честно, у меня такое огромное желание есть, я не знаю, через сколько, как но... Вот те же, кто на этом процессе принимал участие адвокаты, все-все, не буду перечислять. Все, кто был, чтоб просто как-то собрались за круглым столом, может, еще какие-то люди будут. Еще раз говорю, осудили и раз и навсегда закрыли эту тему. Надо дальше идти, надо дальше жить, надо больше позитива. Вот представьте, большой круглый стол, люди, мы все это рассказываем просто, своими словами. Хорошо было бы? Да, хорошо. Может кто-то из оперов опоздал единственное (СМЕХ В ЗАЛЕ). Улыбнулись бы и все.

В конце хочу поблагодарить моего адвоката Псомиади Татьяну Николаевну за ее работу. Как бы наш, так сказать, союз шатким ни казался наши попытки расставания все напоминали итальянский развод и спасибо суду, что сохранил наш шаткий союз. За ее работу поблагодарить и сказать самые добрые слова. Если кого-то в процессе каким-то образом задел и обидел, прошу меня простить. Все, спасибо за внимание.