ЕСПЧ присудил жителю Оренбурга 10 тыс. евро за неэффективное расследование предполагаемой медицинской халатности, приведшей к смерти его сына
Суд отметил, что расследование должно быть оперативным и качественным для предотвращения возможных медицинских ошибок в будущем
29 марта 2022 года Европейский Суд по правам человека (ЕСПЧ) вынес постановление «Аксенов против России». Заявителем по делу являлся житель Оренбурга Валерий Аксенов. Заявитель жаловался на неэффективное расследование медицинской халатности, приведшей к смерти его сына. ЕСПЧ признал, что расследование было неэффективным, в результате чего были нарушены процессуальные гарантии статьи 2 (право на жизнь) Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Заявителю присуждена компенсация морального вреда в размере 10 тыс. евро.
Интересы заявителя представляли сотрудничавший с Правозащитным центром «Мемориал» юрист Фуркат Тишаев и юристы Европейского центра защиты прав человека (EHRAC).
9 сентября 2006 года сын заявителя стал жертвой нападения. Ему была нанесена черепно-мозговая травма. Его доставили его в Оренбургскую больницу № 1, где он прошел рентгенологическое обследование черепа и осмотр невролога и офтальмолога больницы, которые направили его в нейрохирургическое отделение больницы Пирогова в Оренбурге для дальнейшего лечения. Дежурные врачи больницы Пирогова диагностировали у сына заявителя сотрясение головного мозга и ушибы головы. Со слов врачей, пациент вел себя несговорчиво, в результате чего была затруднена ранняя диагностика состояния его мозга. Позже у сына заявителя начались осложнения от травмы, в результате чего ему было проведено несколько операций. Сыну заявителя оказывалась медицинская помощь в больнице Пирогова до 17 сентября 2006 года. В этот день он скончался.
Заявитель обратился с жалобой в прокуратуру, утверждая, что врачи поверхностно осмотрели его сына и не оказали ему надлежащего лечения. 20 сентября 2006 года прокуратура Ленинского района Оренбурга начала доследственную проверку по факту предполагаемой медицинской халатности, приведшей к смерти сына заявителя. Позже дело было передано в прокуратуру Дзержинского района Оренбурга, а затем - в Следственный комитет по Дзержинскому району Оренбурга.
В ходе расследования было проведено несколько судебно-медицинских экспертиз, пришедших к разным выводам. Первая экспертиза показала, что врачи больницы Пирогова не смогли правильно и своевременно диагностировать состояние здоровья пациента из-за того, что первичный медицинский осмотр был поверхностным, а последующее наблюдение не было проведено должным образом. В результате этих недостатков сын заявителя перенес операцию с опозданием. Две другие экспертизы пришли к выводу, что не было прямой причинно-следственной связи между поведением врачей и смертью сына заявителя.
В течение доследственной проверки следователи более тридцати пяти раз отказывали в возбуждении уголовного дела. Заявитель обжаловал эти решения в судах. В ряде судебных решений признавались недоставки доследственной проверки, однако это не приводило к их устранению.
ЕСПЧ отметил, что у заявителя были основания для жалобы, т.к. в пользу версии о медицинской халатности были показания свидетелей и частично выводы судебно-медицинской экспертизы. Поэтому данная ситуация требовала тщательного расследования.
Оценивая качество проведенного расследования, ЕСПЧ отметил, что в такого рода делах принципиально, чтобы расследование проводилось оперативно для предотвращения возможных медицинских ошибок в будущем. При этом, в этом деле расследование на национальном уровне длилось почти пять лет. В ходе расследования не были установлены точные обстоятельства смерти сына заявителя и не было установлено, имела ли место медицинская халатность или нет. Надзорные следственные органы и суды неоднократно отмечали, что предварительное расследование было недостаточным, и критиковали неспособность следователей допросить свидетелей, оценить заключения судебных экспертов и установить причины осложнения черепно-мозговой травмы, приведшей к смерти сына заявителя.
ЕСПЧ установил, что такое расследование не соответствует процессуальным гарантиям статьи 2 (право на жизнь) Конвенции о защите прав человека и основных свобод.