«Мемориал» считает Геннадия Афанасьева политзаключенным

Геннадий Афанасьев, фигурант «дела Сенцова» (украинский режиссер, обвиняемый в терроризме), был осужден к семи годам колонии строгого режима за участие в террористическом сообществе (ч. 2 ст. 205.4), поджоги офиса «Русской общины Крыма» и регионального отделения «Единой России», квалифицированные как теракты (пункт «а» ч. 2 ст. 205), подготовку к подрыву памятника Ленину, квалифицированную как приготовление к теракту (ч. 1 ст. 30, п. «а» ч. 2 ст. 205), и попытку приобрести для этого взрывные устройства (ч. 3 ст. 30, ч. 3 ст. 222 УК РФ). На предварительном следствии он полностью признал свою вину и пошел на сделку со следствием, дав показания против Олега Сенцова и других фигурантов дела.

На суде по делу Сенцова и Кольченко 31 июля 2015 года Афанасьев отказался от ранее данных показаний, заявив, что дал их по принуждению. В беседе с адвокатом Александром Попковым (у Афанасьева впервые с момента ареста в мае 2014 года появился адвокат не по назначению) он рассказал, какие методы применяли к нему оперативники ФСБ.

По словам Афанасьева, его избивали боксерскими перчатками, надевали противогаз, зажимая воздух, впрыскивали внутрь противогаза газ, вызывавший рвоту, пытали электрическим током, угрожали изнасиловать паяльником, лишали сна в течение десяти дней. Это вынудило его подписать нужные следствию показания.

Сам он в настоящий момент признает свое участие в поджогах, но отрицает, что имел отношение к подготовке подрыва памятника Ленину. Изучив дело, мы пришли к аналогичному выводу: запись разговоров Алексея Чирния (еще один осужденный по делу) и Пирогова указывает на то, что ни Сенцов, ни Афанасьев к подготовке подрыва памятника Ленину не причастны. Признание Афанасьева по этому эпизоду могло стать самооговором.

Следовательно, версию о существовании постоянного сообщества, якобы причастного ко всем трем эпизодам дела, мы считаем несостоятельной.

Мы также полагаем, что квалификация поджогов как террористических актов избыточна. Они были совершены ночью, участники не создавали намеренно возможность гибели человека. Никто из группы не демонстрировал умысел на устрашение населения (обязательный признак теракта), не выдвигал никаких требований. Сам Афанасьев говорит, что его мотивы были хулиганскими, а не террористическими.

Преследование за поджоги офисов каких-либо организаций как за террористические акты не соответствует стандартной российской практике. Например, за последние годы офисы партии «Единая Россия» в различных регионах РФ неоднократно поджигали, иногда при схожих обстоятельствах, при этом преследования осуществлялись, как правило, по ст. 167 (умышленное уничтожение имущества) или по ст. 213 (хулиганство) УК РФ.

Мы уже заявляли, что дело Сенцова имеет очевидный политический подтекст. В частности, об этом говорит постоянное неуместное упоминание «Правого сектора», несмотря на то, что данных о принадлежности Афанасьева к этой запрещенной в России организации нет, а Чирний в разговоре с Пироговым указывает, что люди, участвовавшие с ним в поджогах, не из «Правого сектора».

Повторим, что, с точки зрения тяжести и обоснованности обвинения, такая зацикленность на  «Правом секторе» бессмысленна: преступления можно совершать, и не имея отношения к нему, не будучи его сторонником, а принадлежность к этой организации не должна утяжелять ответственность. Мы полагаем, что истинный мотив навязчивого включения «Правого сектора» в обвинение заключается в создании примитивного медийного образа националистической угрозы в Крыму.

Заявления Афанасьева о пытках требуют незамедлительного расследования. По его словам, после отказа подтвердить в суде ранее данные показания, оперативник ФСБ стал угрожать ему. В настоящее время Афанасьев этапирован из ростовского СИЗО в неизвестном направлении.

Мы обращаем внимание, что Афанасьеву может грозить реальная опасность, и призываем правозащитников обратить внимание на его судьбу.

Подробнее с позицией ПЦ «Мемориал» можно ознакомиться на сайте.

Признание человека политзаключенным не означает ни согласия ПЦ «Мемориал» со его взглядами и высказываниями, ни одобрения его высказываний или действий.