ОВД-Инфо рассказывает главное, что нужно знать о деле «Нового величия» в преддверии приговора.
Из десяти фигурантов уголовного дела в основном процессе по делу «Нового величия» осталось семь. Их обвиняют в организации деятельности экстремистского сообщества и участии в нем (ч. 1 и ч. 2 ст. 282.1 УК).
В обвинительном заключении по делу «Нового величия» Следственный комитет и прокуратура утверждают, что:
Фигурантам он представлялся Русланом Даниловым, в деле он обозначен как засекреченный свидетель Александр Константинов. По документам же он Раду Зелинский.
Одно из собраний «Нового величия». Стрелка указывает на Раду Зелинского, у доски — Костыленков, спиной сидит Павликова / Снимок предоставлен изданию «Медиазона» адвокатом Максимом Пашковым
Защитники обвиняемых сходятся во мнении, что желающих покинуть «Новое величие» удерживал Руслан Данилов. Об этом во время допроса в суде рассказывала и Анна Павликова.
Координатор юридической помощи ОВД-Инфо Алла Фролова предполагает, что следствие готовилось подвести «Новое величие» под статью о террористическом сообществе — 205.4 УК. Но когда в марте 2018 года организация стала разваливаться, силовики решили арестовать подозреваемых без достаточной доказательной базы.
Главным условием сделки со следствием, которую заключил в апреле 2019 года Ребровский, — «правильные» показания. Взамен ему обещали условный срок. Ребровский дал нужные показания, но через месяц его приговорили к реальному сроку — два с половиной года колонии. Дело слушалось отдельно от основного, без исследования доказательств: ввиду того, что фигурант заключил сделку со следствием.
Павел Ребровский в Люблинском суде, 19 июля 2019 год / Кадр из видео «Радио Свобода»
Летом 2019 года во время допроса в суде Ребровский изменил свои показания. Во время заседания он заявил, что следователь угрожал ему: «Либо ты сейчас все это подписываешь, либо я тебе вешаю 205-ю [террористическую] статью». Адвоката в этот момент не было в помещении, а дальнейшие показания, по словам Ребровского, придумал следователь.
Также Ребровский заявил, что никто из участников «Нового величия» не предлагал и даже всерьез не помышлял устраивать взрывы и поджоги, все это тоже было придумано следователем.
Экспертизы на «экстремизм» проводили три экспертных учреждения: Московский исследовательский центр (МИЦ), Центр судебных экспертиз при Минюсте и Калужский институт Циолковского.
МИЦ и Минюст делали заключения по одним и тем же материалам: по программе, уставу, проекту решения Верховного совета «НВ» и по листовкам.
«МИЦ признал эти материалы не призывающим ни к насилию, ни к чему. Единственное, по одной листовке он высказал, что там есть призыв побуждения к действию, но не указан конкретный путь или нет насильственных никаких призывов. То есть вот так вот у него, полунейтрально», — рассказывает Николай Фомин, защищающий фигурантку дела Анну Павликову.
По словам адвоката, Минюст, в свою очередь, нашел в трех листовках побуждение к действиям, однако без указания конкретного пути их реализации. Он может быть как мирным, так и насильственным. Также Минюст заключил, что отдельное приложение устава предусматривает насильственные действия.
«Но когда мы берем эти две экспертизы и когда эксперты между собой не могут прийти к единому мнению, то любые неустраненные сомнения, а они не были устранены в ходе заседания… А как? Те на своем настаивают, эти на своем настаивают. Соответственно, это в силу презумпции невиновности трактуется в пользу подсудимых», — говорит Фомин.
Калужский институт Циолковского делал экспертизы на «экстремизм» по материалам переписки в чате, разговорам во время собраний и выездов в лес. В своих заключениях эксперты признали, что все три материала содержат признаки «экстремизма».
Фомин указывает на то, что все эти три экспертизы изучали не первоисточники, а производные от них.
Экспертиза чата делалась на основании переписки, которую передал Данилов правоохранительным органам. Причем в саму переписку вносились изменения. При этом, по словам Фомина, «экстремистскими» эксперты признали лишь около шести фраз из этой переписки.
«Это говорит о том, что изначально материал недостоверный и, соответственно, писал или не писал тот или иной участник этого сообщества так называемого ту или иную фразу, которую потом признали экстремистской, — это тоже невозможно определить. В суде фигуранты дела заявляли, что многое из того, что в переписке, они вообще не писали», — рассказывает адвокат.
Слева направо: адвокат Николай Фомин, Анна Павликова и адвокат Ольга Карлова / Фото: Максим Литаврин для «Медиазоны»
Экспертиза разговоров участников «Нового величия» делалась не на основании видео и аудиозаписией, а на основании расшифровки, которую передали Калужскому институту Циолковского сотрудники правоохранительных органов.
«Мы спросили [экспертов], почему они не делали это именно из первоисточников. А там невозможно разобрать, кто что говорит! Выходит так, что полицейские, не делая никакой фоноскопической экспертизы, не определяли принадлежность голосов тому или иному человеку. Камера в офисе статична и не видит, кто говорит с других рядов. Если мы говорим про камеру, которая была во время тренировок на ком-то из них, то она часто уходила. Там совсем почти лиц не видно с этого ракурса. Поэтому кто говорит и чего говорит — там невозможно разобрать», — отмечает Фомин.
«Обвинительное заключение не содержит в себе указания мотивов, по которым действовали наши подзащитные, что побудило их, по мнению следствия, к созданию экстремистского сообщества. В 11 пленуме Верховного суда по вопросам преступлений экстремистского характера красной чертой очерчено, что обязательному доказыванию подлежат мотивы. Поскольку в обвинительном заключении нет упоминания мотивов, без этого не может быть и состава [преступления]. Это такой формальный признак, который сводит на нет все остальное в принципе. Тем не менее дело не вернулось на доследование», — рассказывает Фомин.
Он продолжает, что в преступлениях экстремистской направленности обязательно должен присутствовать мотив ненависти: политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной. Именно установленный мотив ненависти придает делу соответствующую квалификацию — экстремистского преступления. Без установленного мотива сделать это невозможно.
«Мы пытались в течение всего этого судебного процесса выяснить: а в чем была цель нашего сообщества, какие конкретные преступления экстремистской направленности они собирались совершать в рамках своего сообщества? На что не получили ответа. Опять эти разрозненные показания — они против Путина, они ругали власть. На этом все, дальше нам ничего не объясняют, дальше нам ничего не показывают. Ну я грубо говорю», — рассказывает Фомин.
Кроме общей цели, по словам адвоката, участники экстремистского сообщества должны иметь общий умысел, направленный на осуществление цели. Но раз нет общей цели, то и общего умысла быть не может.
Еще один признак экстремистского сообщества — сплоченная группа, продолжает адвокат. Однако в результате следствия не было доказано, что она существовала.
«Допустим, мою подзащитную интересовали только Дубовик и Костыленков. Она только с ними дружила. А остальные ей были ну просто-напросто практически безразличны. Более того, там была и внутренняя вражда в группе. Вот эти ссоры с Ребровским и так далее. Из-за которых она даже выходила из чата и даже не приходила на собрания, фактически выходила из группы. О какой сплоченности и единстве взглядов можно говорить? Причем. Один был за КПРФ. Другой был за экологию. Третий был, там, я не знаю, за то, чтобы удачно найти вторую половинку в этом сообществе. Какое единство взглядов и единство целей? Этого тоже не было», — заключает адвокат.
Михаил Шубин