ПЦ «Мемориал» незаконно ликвидирован. Сайт прекратил обновляться 5 апреля 2022 года
Сторонники ПЦ создали новую организацию — Центр защиты прав человека «Мемориал». Перейти на сайт.

Александр Даниэль

Я совсем в дурацком положении, коллеги, потому что редко приходится участвовать в круглых столах, где все участники дуют более или менее в одну дуду, начиная от Александра Верховского, наиболее умеренно, и кончая, видимо, мной, который наиболее экстремистскую позицию здесь занимает. Прежде всего я

Я совсем в дурацком положении, коллеги, потому что редко приходится участвовать в круглых столах, где все участники дуют более или менее в одну дуду, начиная от Александра Верховского, наиболее умеренно, и кончая, видимо, мной, который наиболее экстремистскую позицию здесь занимает. Прежде всего я хочу сказать, что я не юрист и такие красивые юридические рассуждения, как все предыдущие люди, я говорить не умею, поэтому простите меня, я буду говорить совсем простыми словами. Я категорический противник 282-й статьи в каком бы то ни было виде — урезанном, неурезанном. Она вредна и не нужна, на мой взгляд. Равно я являюсь категорическим противником закона о противодействии экстремистской деятельности, принятого в 2002 году, но это выходит за рамки нашей сегодняшней темы.

Вот Олег Орлов, который привлек меня к этому круглому столу, даже обозвал меня в этой связи либертарианцем. Нет, я все-таки не либертарианец, до либертарианца я не дотягиваю. Скорее, в позиции моей уважаемой коллеги, которая только что выступала (имеет в виду Наталию Холмогорову. - Ред.), есть какие-то черты либертарианства. В отличие от либертарианцев и от Натальи Холмогоровой, которые скажут, что вообще слова, любые слова не могут представлять собой состав преступления, я считаю, что могут, конечно могут. Но только для квалификации тех или иных высказываний и других невербальных, символических, так сказать, презентаций как преступных совершенно не нужно никакой специальной статьи. Я здесь вынужден присоединиться к предыдущему выступающему. Какие действия, совершенные с помощью слов, могут быть преступными? Да, оскорбление, да, подстрекательство к совершению тех или иных уголовных преступлений.

Мне не очень понятно, может быть, юристы объяснят. В статье 282 сказано: «Унижение достоинства человека». Это то же самое, что оскорбление чести и достоинства или другое? Вот оскорбление чести и достоинства «гуляет» из Уголовного Кодекса в гражданский и обратно, это уже становится немножко комично. На мой взгляд, место этой статьи, конечно же, в гражданском кодексе. Что касается подстрекательства к совершению преступления, на то есть отдельная статья в общей части Уголовного Кодекса, плюс в вашем распоряжении вся особенная часть.
Я здесь читаю: «Действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды». А что, ненависть — это преступление? Если я кого-то ненавижу, я совершаю тем самым преступление? Если я с кем-то враждую, я совершаю этим преступление? Тогда почему действия и, допустим, даже речи, направленные на возбуждение этих чувств, являются преступлением? Мне это совершенно непонятно.

Далее – по пунктам вопросов. На второй пункт я уже ответил: нет, не считаю необходимым и допустимым уголовное преследование за не связанные с осуществлением насилия публичные высказывания. Подлежат ли уголовному запрету призывы к насилию и дискриминации? Да, подлежат, безусловно, потому что насилие, расписанное по разным статьям Уголовного Кодекса, является преступлением, и дискриминация тоже является по закону преступлением, а призывы — это подстрекательства, для этого опять-таки не нужно никакой 282-й статьи. Подлежат ли уголовному запрету высказывания, направленные на унижение достоинства человека либо группы по указанным выше признакам? Они и так запрещены, если не по уголовному, то по гражданскому кодексу. Подлежат ли уголовному запрету высказывания, направленные на возбуждение ненависти или вражды, понимаемые шире, чем призывы к насилию и дискриминации? Это все-таки тоже подстрекательства к ненависти и вражде. Нет, ненависть или вражда не являются преступлением, и поэтому подстрекательства к ненависти или вражде преступлением тоже не являются. Возможно ли однозначно и недвусмысленно определить в законе состав призывов к насилию или дискриминации, направленности действий на возбуждение ненависти и вражды, унижения достоинства? По-моему, невозможно. На самом деле, ответы на частные пункты вытекают из моей общей позиции.

Но еще я хотел бы сказать, и тут я согласен со всеми предыдущими ораторами, что перечень черт знает как не определен. Здесь уже упоминали случаи привлечения к уголовной ответственности по 282-й статье за возбуждение ненависти к социальной группе «менты», а вот недавно в Архангельске некоего краеведа пытались привлечь к уголовной ответственности за то, что он считал субэтническую группу поморы отдельной национальностью и возбуждал тем самым ненависть к русским. Более того, первые следственные действия, связанные с этим делом, вообще мотивировались тем, что он совершил преступление под названием «государственная измена», потому что если поморы — отдельная национальность, то, может, их вообще надо отделить от России? Видимо, так рассуждал следователь.
Еще хотелось бы остановиться на последних двух пунктах вопросов: считаете ли вы, что в случае совершения насильственного преступления должно быть отягчающим обстоятельством совершение его на почве вражды по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе? Да, наверное, я склонен так считать, что это отягчающие обстоятельства, но этот список тогда надо расширить. Здесь должна быть и идеология, и еще целый ряд пунктов.

Мне кажется, что насильственные действия, вызванные не корыстными, а интеллектуальными побуждениями, более опасны для общества, чем те же действия, совершенные в корыстных целях. Грубо говоря, если я устраиваю еврейский погром для того, чтобы пограбить, это, конечно, преступление, но если я его устраиваю, потому что вычислил, что от евреев все зло, мне кажется, что это скорее отягчающее обстоятельство. Не настаиваю, впрочем, на этой точке зрения.

И, наконец, какие требования следует выдвигать к государству в связи с лицами, уже осужденными по статье 282? Я думаю, что если 282-ю статью следует отменить, то тут возникает, конечно, вопрос. Из моей позиции вытекает, может быть, раз эти люди совершили преступление, следовало бы квалифицировать их деяния по каким-то другим статьям Уголовного Кодекса? Все-таки они совершили преступление, хотя и 282-я статья несостоятельна. Но переквалифицировать в ходе пересмотра одни статьи на другие... Да лучше пусть виновные погуляют на свободе, чем невиновные лишку посидят! Мне так кажется.

И, наконец, я хотел бы сказать, что эта моя категорическая точка зрения не означает, что я считаю, что нет общественной проблемы. Она, конечно, есть. Например, если мы действительно примем этот механизм, о котором говорили и Наталия Холмогорова, и я, о том, что мы имеем статью за подстрекательство и имеем перечень статей Уголовного Кодекса, чего нельзя делать, то вопрос о границах понятия «подстрекательство» тоже ведь существует. На самом деле, это довольно неопределенное понятие. Подстрекательство может быть прямым или косвенным. Условно говоря, «бей жидов» или «бей кавказцев» - это, наверное, прямое подстрекательство, потому что бить людей нехорошо, и это хулиганство, это подстрекательство к хулиганству. А если я начинаю рассказывать, какие они омерзительные, эти евреи или кавказцы, то я вроде как не подстрекаю, а сообщаю свое мнение, но ведь, конечно, из этого кто-то может сделать вывод, что надо им рожу начистить или еще чего похуже. Как отделить прямое подстрекательство от косвенного? Может быть,  высказывания, которые могут рассматриваться как косвенное подстрекательство, не надо криминализировать. Ничего, пусть рассказывают нам, кто омерзительный, а мы расскажем, кто хороший. И этого было бы вполне достаточно.

Еще важный для меня вопрос: а если это самое подстрекательство выражено в форме художественного творчества, как тогда быть? Дает ли какие-то преференции человеку, который совершил такое подстрекательство, то, что он это совершил в виде стихотворения, или романа, или картины, или чего-то еще? Мне хочется, чтобы юристы придумали так, чтобы какие-то преференции у таких людей были. Не знаю почему. Наверное, потому, что цензура художественного творчества — это уж совсем последнее дело, которым должно заниматься общество. Как это сделать, не знаю, но хотелось бы. Художественное творчество действует, может, даже сильнее на общество, оно опаснее, но оно и неприкосновеннее.

И последнее. Что может противопоставляться этому возбуждению вражды и ненависти, если не уголовное преследование? Обычно на этот вопрос мои, так сказать, либерально настроенные однодумцы отвечают - «толерантность». Помнится, некоторое время назад, лет 10 еще, люди носились с идеей создания центров толерантности по всей великой Руси. Я в свое время предложил перевести словосочетание «центр толерантности» на русский язык, получилось не совсем удачно. Мне кажется, что слово толерантность не совсем подходящее. То, что я кого-то терплю, несмотря на то, что его не люблю, – этого мало. Мне кажется, что гораздо важнее благожелательная заинтересованность в чужом. Это то, конечно, не юридическое, не уголовное, не правовое внедрение в национальное сознание простой истины, что никогда не сможешь по-настоящему почувствовать принадлежность к своей собственной культуре, если не будешь воспринимать ее на фоне чужих культур, к которым тоже уважительно относишься, заинтересованно относишься, соглашаешься с ними, споришь иногда, и так далее. Это гораздо более важное дело, чем воспитывать терпимость к чужому.

Поделиться: