"Эскадроны смерти" на Северном Кавказе. Лето 2009 года

2 сентября 2009 года в Москве в Независимом пресс-центре прошла пресс-конференция правозащитников под названием "Эскадроны смерти" на Северном Кавказе. Лето 2009 года".

По словам Льва Пономарева, исполнительного директора Общероссийского движения "За права человека", поводом для пресс-конференции послужили страшные события в Дагестане. Речь идет о похищении пяти молодых людей в Махачкале. Трое из них погибли, двоим удалось спастись – они свидетели преступления, и теперь есть возможность выяснить механизм работы "эскадронов смерти". На Северном Кавказе убивают мирных людей, фактически разжигая войну.

Пономарев считает, что политика российских властей на Северном Кавказе зашла в тупик.

Александр Черкасов, член Совета Правозащитного центра "Мемориал", рассказал, что похищение пяти молодых людей и обнаружение позже трех обгорелых тел – это трагическое событие, но, к несчастью, не выходящее из ряда вон. На Северном Кавказе "эскадроны смерти", характерные для диктаторских режимов, действуют уже более 10 лет. Сложилась система насилия, неотъемлемые части которой – пытки, похищения, нелегальные тюрьмы, внесудебные казни.

Чечня, по словам правозащитника, "откатилась на три года назад", если судить по статистике похищений и убийств людей, террористическим актам.

Что касается Ингушетии, были надежды на то, что пришедший к власти Юнус-Бек Евкуров изменит ситуацию в республике. Евкуров действительно начал бороться с фундаменталистским подпольем и коррупцией, поддерживал контакт с правозащитниками. Однако 17 июня 2009 г. на него было совершено покушение. После этого в Ингушетии заработали чеченские силовые структуры. Там тоже происходят исчезновения, убийства людей с имитацией боестолкновений.

По возвращении Евкурова в подвластную ему республику у него уже не будет возможности контролировать действия силовиков: его министра внутренних дел уже сняли. Ингушетия, Дагестан, Чечня – разные республики, у каждой из них свои проблемы. Но есть и общие черты. Фундаменталистское подполье неуклонно растет, все больше людей уходит "в лес". Государственная политика контртеррора, применяемая в республиках, оборачивается террором.

Силовые структуры на Кавказе вышли из-под контроля федерального центра. "Вряд ли откуда-то с самого верха даются указания сжигать людей так, чтобы вся республика буквально на ушах стояла из-за этого", - считает Черкасов. Всё это говорит об утрате контроля над ситуацией на Кавказе. "Создающая проблемы сущность – отнюдь не подполье, а те самые силовые структуры, которые в своей деятельности все более криминализуются", - заключил правозащитник.

Светлана Исаева, председатель региональной общественной организации "Матери Дагестана за права человека", рассказала, что "эскадроны смерти" на Северном Кавказе на самом деле действуют. Ни один из похищенных пятерых молодых людей не состоял на учете в РОВД, не привлекался к суду, они только молились.

В Дагестане удалось обратить внимание общественности на происходящее. Родственники похищенных в Махачкале молодых людей пикетировали здание правительства. В Дагестане существует объединение "Отечество", в него входят около 60-ти общественных организаций. Сейчас они готовят обращение к Президенту Медведеву, в котором собираются потребовать, чтобы он навел порядок в республике. Члены объединения надеются, что те структуры, которые безнаказанно убивают молодых людей, "будут выведены из Дагестана".  

Исаева опровергла информацию МВД о том, что один из спасшихся после похищения молодых людей ушел "в лес". Родственники рассказали, что из соображений безопасности двоих спасшихся вывезли за пределы Дагестана.

Светлана Ганнушкина, член Совета Правозащитного центра "Мемориал", председатель Комитета "Гражданское содействие": "Каждый день мы получаем сообщения, что то кто-то похищен, что найдены чьи-то трупы. Каждый день мы об этом говорим и пишем". Люди обращаются в правозащитные организации, но они просят не называть их имен. В Дагестане и Ингушетии народ протестует против творящегося насилия. В Чечне же царит атмосфера страха. Страх становится составной частью личности человека, как было в сталинские времена, и это расползается по всей России.

Соседка убитой 15 июля Наташи Эстемировой видела, как правозащитницу похищают, слышала, как Наташа кричит. Женщина знала, где Наташа работала. Но пока сотрудники "Мемориала" не стали искать свидетелей и не наткнулись на нее, она никого не оповестила о похищении. Возможно, за полтора часа, которые прошли между похищением и убийством, можно было что-то сделать.

Ганнушкина рассказала о докладе "Положение жителей Чечни в Российской Федерации", который выпускается уже 7 лет подряд (http://refugee.memo.ru/C325678F00668DC3/$ID/285E0DD1BD7C85ECC32575C30055042D). Каждый год, исключая этот, доклад презентовали в Москве, в разных странах Европы, в самой Чечне. "Наверное, было нашей ошибкой то, что мы в этом году отказались от презентации. Нам казалось, что таким образом мы убережем своих сотрудников там. Это не удалось<…> В дальнейшем мы должны говорить все и прямо, потому что половина правды – уже ложь, и этим мы никого не убережем".

Людмила Алексеева, председатель Московской Хельсинкской группы, согласна с другими выступающими: уже десять лет на Северном Кавказе действует политика наведения порядка путем устрашения. Сначала это делалось только в Чечне. Сейчас во всех республиках идет "полноценная гражданская война" между силовыми органами и подпольем, между силовыми органами и населением. Мирное население оказалось зажатым между враждующими сторонами.   

По словам Алексеевой, которая несколько дней назад вернулась с Кавказа, быть молодым человеком 20-27-ми лет в Дагестане, Ингушетии и Чечне – значит принадлежать к группе риска, находиться в опасности.

Атмосфера страха, о которой говорила Светлана Ганнушкина, распространилась и на тех, кто раньше не боялся. После убийства Наташи Эстемировой, Заремы Садулаевой и ее мужа Алика Джабраилова бояться стали и журналисты и правозащитники. Люди в Чечне, которые раньше сообщали о похищениях и "говорили по делу", сейчас задают вопрос: "У нас есть возможность уехать? У нас же семьи…" Современный Кавказ напоминает Москву 37-го года.

Отец похищенного и убитого Ризвана Альбекова рассказал Алексеевой, что у него требовали плюнуть на труп сына, которого называли пособником террористов. Ризван отказался – он же отец. А теперь сомневается: "Я не знаю, правильно ли я поступил. У меня же второй сын остался".

Говорила Алексеева и об убитом 22 августа 2009 года Шамиле Малхоеве. Его беременная жена осталось вдовой. Его матери говорят: "Уезжайте! И за третьим сыном придут!" (еще один сын, не выдержав давления, покинул республику). "Если бы я оказалась на месте матери, я бы босиком ушла, чтобы сына своего спасти. Я не вижу других способов спасения этих ребят", - сказала Алексеева.

За 10 лет можно было понять, что при таких способах борьбы с боевиками только больше молодых людей уходит "в лес". Алексеева делится: "Нам казалось, что это поняли, когда Медведев убрал ненавидимого в Ингушетии Зязикова и поставил на его место уважаемого в республике Евкурова". Два месяца после назначения в Ингушетии была тишина. Евкуров действовал разумно: заставлял ФСБ не охотиться за мирными ребятами, а бороться с подпольем. А потом силовые структуры вышли из-под контроля. ФСБ выгодно хозяйничать на Кавказе - не бороться с подпольем, а забирать мирных людей: с одной стороны, это безопасное продвижение по службе, а с другой - больше людей уходит "в лес", подполье разрастается, и, значит, будет доказательство того, что надо и дальше "хватать-хватать-хватать и получать свои должности". Это карьера на крови. "В конечном итоге мы потеряем Кавказ, - считает Алексеева ("А потом и Россию", - добавляет Ганнушкина). – Мы живем в больной, ненормальной стране. Не верю, что что-то изменится. Наше руководство не имеет воли и не имеет уже возможности остановить эту кровавую мясорубку, которую в республиках устраивают силовики".