Дело 58-ми. Нальчик: защитительная речь адвоката Тугановой Ф.М

18.11. 2013

Уважаемый суд, уважаемые участники процесса. Позиция моего подзащитного ХХК, его очевидная, бесспорная, установленная в ходе судебного заседания невиновность в инкриминируемых ему деяниях освобождает меня от  оценки квалификации его действий, равно как и всего перечня предъявленных ему статей уголовного кодекс.

Был ли акт терроризма, мятеж, существовала ли банда, кто и на кого посягал, кто в какой тракторной тележке ехал по предварительному сговору или без такового, по своей воле или по принуждению. Кто похищал оружие, угонял транспортные средства, а кто в этом абсурдно обвиняется? Хупсергенову Хасанби дела нет.

Так, если Будтуев Казбек, находился возле своего дома в Вольном Ауле в кругу соседей. Ногеров Расул и Кудаев Расул находились в поселке Хасанья в кругу близких и знакомых. Шокумов Азамат, сокмышев Заур ,  Карданов Мурадин находились в г.Нальчике в других районах города от инкриминируемых объектов нападения. Но простите меня, Хупсергенов, вовсе находился в ином субъекте нашей родины, в Конституции которой закреплены основополагающие принципы судебного производства. А именно, презумпция невиновности и отнесение всякого неустранимого сомнения в пользу обвиняемого лица.

Были ли соблюдены указанные принципы в ходе предварительного следствия? Очевидно, что нет.

Было ли оно полным и беспристрастным? Прямо обратно, выявлены очевидные свидетельства сокрытия доказательств и фальсификации уголовного дела.

Моей задачей в настоящей защитительной речи, я считаю, лишь подчеркнуть и еще раз напомнить составу суда, те очевидные, установленные в ходе судебного следствия доказательства невиновности моего подзащитного.

Возможно самым главным вопросом, который возникает к Хупсергенову Хасанби, это почему молчал? Почему не заявлял о своем алиби? Почему молчали родные?

Задавалась эти вопросом и я, вступив спустя 5 лет в его защиту. Пришла к следующему выводу, что подобный вопрос уместен в правовых социумах, где нормы не только писаны, но еще и соблюдаются. Даже не важно, кто, что делал, или не делал, кто где находился или не находился, кто что совершал или не совершал, что знал и о чем не был осведомлен, права человека – важнее правды и справедливости. Потому что без прав, без их соблюдения, не будет ни правды, ни справедливости. Кто из беспристрастных  наблюдателей настоящего судебного разбирательства верит, что подсудимые в ходе следствия давали показания добровольно, так как было в действительности или так как они хотели их дать? Утверждая подобное надо бояться бога и опускать взгляд.

 Огромного мужества и жизненных сил, и здоровья потребовалось от моего подзащитного, чтобы не поверить опреам УБОП, что он Хупсергенов Хасанби 13 октября 2005 года не вышел из своего домовладения в с.Нижний Куркужин, баксанского района КБР, не поздоровался со своими соседями, не доехал до филиала РГСУ в г.Пятигорске, где присутствовал на занятиях, а как убеждали его, совершил в составе банды нападение на погранотряд, с последующей экскурсией по г. Нальчику и его окрестностям. 

Такая концентрация воли и жизненных сил встречается крайне редко. И Хупсергенову надо задать вопрос не почему ты молчал, а как ты не признался. Но нет Хупсергенов, заявлял о своем алиби, что следует из исследованной в ходе судебного заседания проверки по телесным повреждениям (том 620 л.д. 109- 110), в ходе, которой он пояснил, что обучается в Социальном университете в г.Пятигорске. 13 октября 2005 года как обычно, выехал в г.Пятигорск и в тот же день возвратился домой. При этом Хупсергенов Х.К. утверждает, что в событиях, связанных с вооруженным нападением на объект и сотрудников правоохранительных органов в г.Нальчике 13.10.2005 года, никакого участия не принимал. После 13.10.2005 года, он как обычно ходил на занятия, т.е. ездил в г.Пятигорск. В один из дней, в вечернее время к нему домой прибыла группа незнакомых сотрудников милиции Баксанского РОВД, которые потребовали от него проследовать с ними в указанный отдел милиции. Затем его привезли в УБОП МВД КБР, где он находился в течении нескольких суток. Претензии у него имеются по поводу того, что, по его мнению, его безосновательно задержали и привлекают к уголовной ответственности.

А, где же объяснительная, на  которую ссылаются в заключении проверки?

Кто должен был проверить и опровергнуть ее при несостоятельности? Ответ очевиден.

Было ли алиби проверено? Уверена, что да. И тому есть, пусть опосредственные, но бесспорные  доказательства.

Допрашивались ли в ходе следствия однокурсники Хупсергенова, да допрашивались. Но что интересно, ни одному из них не задался вопрос, видели ли они Хупсергенова 13 октября 2005 года. Вероятно, боялись услышать неприятный, не устраивающий их ответ. Что особенно непостижимо, но в прочем и понятно, не были допрошены студенты его группы, где он обучался на день 13 октября 2005 года, которые могли подтвердить его алиби или же изобличить его во лжи.

Уверена, что это было сделано осознано. Думается, что одногруппники Хасанби были опрошены, а журнал посещений исследован, ведь это естественные, очевидные меры по проверке алиби лица, не признающего своей вины.

Возникает вопрос. А зачем это было надо следствию и оперативным работникам? Этот вопрос не должен волновать ни меня, ни моего подзащитного и даже суд.

Но боюсь, что без ответа на него может иметь значение пословица, что дыма без огня не бывает. Законы химии и физики, давно опровергли этот тезис. А идя, навстречу обвинению попробую на него ответить.

 К сожалению, следствие по настоящему уголовному делу, собирание доказательств, велось не по средствам  сложной, хитрой оперативной работы; не за счет грамотной, профессиональной, интеллектуальной работы следствия; а постановки во главу всего и вся известного принципа «царицы доказательств». Которое добывалось доставлением любого соблюдающего обряды ислама, молодого жителя республики в отдел милиции и проведение с ним дружеской иногда затягивающейся до двух суток беседы, сопровождаемой дружеским похлопыванием по всем частям тела, не говоря уже о дружеских же звонках по армейскому телефону при непосредственном общении. Именно это и произошло с Хупсергеновым, который показал в судебном заседании, что

25 ноября вечером приехал домой с Пятигорска и застал родителей и младшего брата взволнованными. Я спросил: «Что произошло?». Они объяснили, что некие сотрудники приехали и забрали Ахмеда для уточнения некоторых данных. Я волновался, но помочь им чем-то я не представлял для себя возможным. Единственное я успокаивал себя тем, что… Узнав о том, что Ахмеда забрали, младший брат моего отца поехал за ним и начал интересоваться, заниматься этим, может адвокат ему понадобится. И всей семьёй мы от него ждали известия. Так наступил вечер, ночь уже была. С лаем собаки вышел младший брат. Зайдя, он говорит, что некоторые мои знакомые, якобы, которых он не знал, приехали и зовут меня. Я вышел и не узнал ни одного из знакомых. Вроде моих знакомых и младший брат должен знать. Я заволновался, но вида не дал. Я сказал: «Салам алейкум. Как дела? Может зайдёте? Чем могу быть полезен?». Один сказал: «Давай садись в машину». Как садиться в машину незнакомых ночью? Я не решился сесть. Я подошёл к одному, взял его за руку и спросил: «Может ты скажешь как тебя зовут?». Он сразу признался. Он сказал: «Я участковый Верхнего Куркужина, а тот участковый Нижнего Куркужина. Мы просто хотим с тобой пообщаться. Давай отъедем».

«Раз не о чем с тобой общаться, давай зайдём, чай попьём. За кружкой чая ты мне объяснишь». Я завёл в кухню этих двух участковых, маме сказал: «Поставь чай». Пока мы ждали, пока чай закипит… Откровенно говоря, о чём мне с ними общаться? У меня нет темы общения с ним. И расспрашивать за Ахмеда, что с ним, где он, не посчитал нужным. Поступил звонок одному из участковых. Они сразу вскочили и начали выходить из дома. Как только они вышли, подъехала машина, выскочили 3-4 человека, все с автоматами, без масок.

 Один спросил: «Этот его брат?». Я сказал: «Да, я его брат, если вы имеете в виду Ахмеда. Что хотите?». Он сказал: «Идёмте, сядем. С тобой мы общаться хотим». Мама волновалась. Мне её стало жалко. Я сказал: «Давай, раз так серьёзно хочешь со мной общаться, зайдём, поприличнее оденусь я, возьму документы». Я взял одного «ОМОНОвца» с автоматом, завёл его в дом. Отвезли меня в Баксанский РОВД, завели в один из кабинетов на третьем этаже, посадили. Я спросил: «В чём проблемы? Почему вы меня привезли?». Они молчали. Один сидел и что-то писал. Я ждал, пока он напишет. Он заполнил лист формата А-4, протянул мне, и сказал: «На, распишись». Я сразу замешкался, побоялся. Я думал: «За что расписываться? Я сказал: «В чём проблема? Дай я сперва прочту, где я должен расписаться». Они вообще не стали со мной церемониться. Начали ногами и руками меня бить. Я еле-еле забился в угол, как-то руками укрылся, но на меня попадали удары сверху в голову, в плечо. Я осознавал, что я могу потерять сознание. Я взволнованным голосом им сказал: «Я не отказываюсь… Дайте мне прочесть этот протокол, который я должен подписать». Один сказал: «Отстаньте от него». Он мне протянул бумагу и сказал: «Мне твоя подпись не нужна. Ты «понтуешься». Как ты себя ведёшь?». Я сказал: «Какой «понт»? Я боюсь подписать неизвестный документ». Потом они начали расспрашивать меня: «Ты знаешь, что твой брат участвовал?». Я сказал: «Ничего о моём брате я не знаю». Он спросил: «Ты знаешь Мурата?». Я сказал: «Я многих Муратов знаю. Кого именно?». Он спросил: «Тебя как звали вообще? Муратом когда-то тебя называли?». Я сказал: «Муратом меня никто никогда не звал». Они побили меня ещё пару раз хорошенько. У них, может, не было, о чём меня спрашивать. Отвели меня в другой кабинет. Зашёл один человек очень любезный. Мне показалось, что он очень хороший человек. Он представился как Мазанов Заур. Он реально воспитанный человек оказался. Он сказал: «Я не сторонник насилия, я  против этого». Тем временем наступила ночь. Мы сидели, ни о чём не общались. Бить побили, и я забыл за это уже. Я спросил: «Может, домой пойду я?». Они сказали: «Тогда объясни хотя бы, где ты был?». Я сел, своим почерком перед Мазановым Зауром расписал всё, где я 13-го числа был, в какую «ГАЗель» садился, с кем я здоровался. От корки до корки я всё рассказал ему. Не то, что рассказал, я написал. Он моё письменное объяснение забрал. Тем не менее, я её до сих пор не увидел, нигде она не отразилась.

Знал, что по закону 48 часов могут держать. Я рассчитывал, что эти 48 часов пройдут, и меня отпустят. Я сказал: «Мама волнуется. Давай хотя бы маме позвоним. Я скажу ей, что у меня всё нормально, никаких проблем, я не жалуюсь. Он мне разрешил это с условием, что я не скажу, где я нахожусь. Я согласился. Я позвонил маме. Она обрадованная даже не спросила: «Где ты находишься?». Чтобы не выглядеть каким-то вероломным я не сказал, где я нахожусь. Таким образом, где я нахожусь – осталось скрытым от моих родителей. По поведению сотрудников было видно, что они не собирались меня в эту ночь отпускать. Мазанов сказал, что утром решится вопрос, и пойдёшь домой». Я переночевал в кабинете. Утром зашли, и целый день с кабинета в кабинет водили. Спрашивали за какого-то Мурата, я сказал: «У меня есть двоюродные братья по имени Мурат. Много Муратов в селе. Я не знаю, какого Мурата вы имеете в виду». В следующую ночь я остался в этом же кабинете. 48 часов прошли, и меня не отпустили. Я подумал, что что-то серьёзное происходит. Действительно в этом отделе к тому времени работал Ныров Ахмед, который со мной рос с садика, и в школе учились вместе, за одной партой сидели.

на второй день после моего задержания ночью  меня вели из одного здания в другое, я увидел этого Нырова Ахмеда. Я остановился и попросил: «Давай я поздороваюсь с этим Ахмедом». Я подошёл и в наручниках с ним поздоровался. Я намекнул ему, надеясь, что он вечером вернётся и маме расскажет, где я нахожусь. Он вообще не сказал, где я нахожусь. Может, не решился. Промолчал, подло поступил.

После того, как меня задержали, два дня я был в этом РОВД. На третий день ближе к вечеру меня этот Мазанов Заур и один крепкий парень, отвезли в шестой отдел, подняли на третий этаж. Меня завели в 312 или 213 кабинет, точно не помню. Отдел практически был пуст, были только несколько людей. Был Тишков  Арсен, который приходил сюда и показания давал. Он может, хотел показать своё великодушие. Он сказал: «Снимите с него вообще наручники. Я не люблю, когда с наручниками, и я с ним общаюсь». Как только сняли наручники, пару раз ударил хорошенько Тишков Арсен, и сказал: «Что ты молчишь? Что не рассказываешь?». Я вообще-то не знал, что рассказать. Заур, скорее всего, хороший человек был. Заур сказал: «Он всё, что мог, рассказал. Вот»,- и протянул бумагу, которую я написал, этому Тишкову Арсену. Они выпроводили этих двоих, которые были с Баксанского РОВД. Тишков Арсен, может, не знал с чего начинать. Он принёс мне много фотографий, начал показывать и спрашивал, знаю ли их. Они выпившие были. За моего брата начали спрашивать: «Где он был? Он тебе рассказывал что-то?». Я ему сказал: «Я не знаю ничего. Вроде всё нормально». Конечно, били. По сравнению с РОВД они не стали меня в кабинете оставлять. Они просто приковали меня наручниками к батарее и дали один стул, чтобы я сидел. Я к тому времени уже третий день не ел, был голодным. А у них стол был накрыт. Я постеснялся и не попросил у них покушать. Ночь прошла, и на утро пришли двое русских парней с Москвы, один огромный, другой маленький. Они представлялись как «ГРУшники». Сразу спросили: «Вы при людях его брали? Люди знали, что его задерживаете? Пытали его? Что-то рассказывает, молчит?». Тишков Арсен отвёл его в сторону и что-то сказал ему. И начали меня избивать. Тот, который был поменьше, подошёл ко мне и в ухо с обеих сторон сразу ударил. До сих пор у меня ухо от этого болит. Как-то неожиданно он меня ударил, сильно причём. А другой здоровый тип был. Конкретно он меня начал бить, и спросил: «Где этот ваш телефон?». У них он знаменитый был, током им били. Этот русский с Москвы меня избил хорошенько ногами и дубинкой. Он даже говорил: «Я могу потерять любого, и мне за это ничего не будет». Я конечно испугался, боялся, вдруг убьют меня. Я слышал, что некоторых там забили, кого-то скинули с окна. Я это всё вспоминал, и конечно боялся. Он сказал: «Расскажи всё». Я сказал: «Что мне рассказать? Я всё написал. Вот у Тишкова Арсена или у Заура спросите. Я всё написал, где я был». Целый день он меня бил током. Лично он подсоединил меня к току. Сначала он меня повалил на пол, по пояс раздел меня, накинул на меня два провода, и начал бить меня током. Сильно избивал. Я никогда таких острых болей не чувствовал. У меня почки заболели. Он меня ногами бил по корпусу. Жестокий тип оказался. С кабинета в кабинет меня заводили и говорили: «Ты был. Ты держал автомат». Какой автомат? В институте мне автомат не нужен. Я автомат не держал никогда в жизни. Действительно я никогда в жизни не держал в руках оружие. До вечера они меня били. Это было 28 ноября 2005 года.

Ночью меня оставили в шестом отделе. Там есть актовый зал, где много стульев стоят.  Адвокат мне сказал, что меня отпустят скоро и ушел. Спустя некоторое время, я кричу, говорю: «Почему я здесь сижу, нахожусь вообще?». Я позвал следователя Сердюк и спросил его: «По какой причине я здесь нахожусь?». Он сказал: «Сиди»,- и вообще ничего не сказал. Я спросил: «Раз я не виноват, почему я здесь нахожусь?». Я встал и проследовал к двери. Я услышал, как они передёрнули затвор автомата и сказали: «Стой. Ты никуда не уйдёшь». Меня сразу два человека в маске взяли и протащили обратно в актовый зал. Зашёл Сыдорук, представил мне документы и сказал: «По любому мы тебя не отпустим, если ты не подпишешь повестку». А повестка заключалась в том, что я уйду, меня отпускают. Это было в двенадцать, в начале первого часа. С таким договором, что я утром в 9 часов вернусь в шестой отдел. Хотя я не видел никакого смысла, подумал, что лучше подписать и уйти, чем остаться там, так как побьют опять. Я побоялся, что меня побьют, если останусь. Я сказал: «Давай, подпишу. Даю слово, что завтра по любому приду». Повестку я подписал. Авдеев Аркадий и двое людей в масках с автоматами вывели меня до ворот. Там стояла практически вся моя родня: моя сестра, наш зять, мама, папа, мой двоюродный брат Альбек, младший брат моего отца, который недавно умер. Они все стояли и ждали меня. Они были удивлены тем, что меня отпустили. Они видели моё состояние. Меня посадили в заднюю часть машины. У меня голова кружилась. Я весь побитый был, был в синяках, и чуть-чуть хромал на левую ногу. Этот ток сильно я почувствовал. От того, что меня ударили в ухо, у меня ушиб, что ли был. Мне вызвали «скорую» с села. Обезболивающее что-то дали. Я осознавал, что как утром проснусь должен поехать в Нальчик. Если бы не поехал, меня объявили бы в розыск сразу. Я снял с себя одежду, и мой младший брат, мои родители, все видели, в каком состоянии нахожусь. Я весь в синяках был. К тому же, «скорую» вызвали, мне уколы какие-то делали, обезболивающие. Легче стало после уколов.

Из показаний допрошенной в ходе суда матери Хупсергенова Хасанби, следует.

Спустя полтора  месяца после 13 октября, в один из дней, вернувшись с работы, домой, увидела, что старший сын, Ахмед куда-то собирается. На вопрос, куда он идет, ответил, что за ним приехали с Баксана и хотят допросить. Поехала следом и ждала сына на улице. Начальник уголовного розыска сказал, чтобы не беспокоилась, что после допроса, привезет Ахмеда сам. И уехала домой, а Ахмед на допрос  в Нальчик. Утром сказали, что Ахмеда задержали по подозрению.

В конце ноября вечером, когда свидетель вернулась домой, после посещения Ахмеда, с учебы вернулся Хасанби. Через некоторое время к ним пришли сотрудники, среди них она узнала участкового инспектора, который сказал Хасанби, чтобы он сел в машину для разговора. Но Хасанби предложил зайти в дом и там поговорить. Они в тот вечер сразу забрали Хасанби, после чего три дня родственники  не знали, где находился Хасанби.

29 ноября приехали в Нальчик, они потеряв надежду, что его не находят уже собирались ехать домой, когда позвонил адвокат, и сказал, что Хасанби в УБОПе. Они сразу договорились с адвокатом Ахметовым, чтобы он защищал Хасанби. Возле УБОПа  они стояли до 11 часов ночи. И в эту ночь следователь отпустил Хасанби, с условием, что он на второй день приедет на допрос. Когда его везли домой после УБОПа, на теле и лице были  следы побоев и синяков.

На следующий день Хасанби привезли в УБОП, после чего его арестовали.

Отвечая на вопросы стороны защиты, Хупсергенова пояснила, что сына искала во всех отделах милиции, где отвечали, что такого не задерживали. Когда сын из дома с участковым уехал, побоев не было, а когда отпустили, состояние его было очень плохим, на лице синяки. Желания сбежать, скрыться от правоохранительных органов у него не было после того как отпустили 29 ночью. В баксанском отделе и оперативным сотрудникам УБОПа МВД КБР пояснил, что он был на занятиях и не понимал, почему его задержали. Он думал, что отпустят вместе с дядей с утра после допроса.

Уважаемый суд, я коснулась указанных обстоятельств не для того, чтобы оспаривать несуществующее признание вины моего подзащитного, а для того чтобы понять действия лиц несправедливо и незаконно преследующих по сей день Хупсергенова.

Инквизиционный характер нашей правоприменительной системы  таков, что человек, попавший в ее жернова, практически лишен шанса из них вырваться, а лица, приводящие этот механизм в действие, никогда добровольно его не останавливают, вне зависимости от виновности или невиновности человека в него попавшего.

Закинули Хупсергенова в баксанское РОВД, перевезли в УБОП, все коготок увяз. Закрутились жернова. Нет доказательств? Будут!

Проснется от амнезического шока Атабиев и вспомнит, что твердо запомнил парня, якобы Хупсергенова Хасанби, который находился в его машине, на заднем пассажирском сиденье.  В этой связи характерны показания Хупсергенова Хасанби, который показал, что в тот день, когда он вернулся в УБОП, вечером провели опознание, впоследствии, он узнал его имя и фамилию, это был Атабиев Казбек. Он вообще  не смотрел, зашел в кабинет и, не смотря, указал пальцем на меня. Я был в шоке и не знал, что сказать. Я сразу сказал, что это неправильно, что он врет. Но он был в плохом состоянии, и я его понял, а впоследствии он извинялся, сказав, что его сильно били, чтобы он указал на меня. Это было 29 ноября.

Чтож проведем сравнительный анализ свидетеля, чье так называемое опознание запустило механизм, о котором я говорила выше.

Свидетель Атабиев Казбек Хакимович,  ранее проходящий по настоящему уголовному делу обвиняемым. Таксист, который казалось бы просто подвез незнакомых ему ранее лиц на ул.Кабардинскую.

Я позволю себе более детально коснуться этого фигуранта дела, так как свободный рассказ Атабиева  в суде о событиях того дня логичен и последователен,  а все его показания на предварительном  следствии противоречивы, и являются очевидным свидетельством чужой воли и интересов.

При допросе в качестве подозреваемого он говорит, что трое парней были в масках, на протяжении всего допроса говорит о трех парнях, а про четвертого ни слова, опознать ни одного из них не может. Даже на вопрос следователя о том, где четвертый и кто он, Атабиев ответить не смог.

И  к свидетелю Атабиеву по сей день вопросов больше, лично у меня, несмотря на то, что в материалах дела целое изобилие показаний, и мы имели возможность сами задать ему интересующие вопросы, но, тем не менее, их осталось достаточно, и появляются новые с течением времени и более детальным изучением дела.

В следующем протоколе проверки показаний на месте Атабиев уже умалчивает о четвертом, и о моменте как пассажиры его такси отошли от его авто.

При дополнительном допросе в качестве обвиняемого Атабиев говорит о том, что вводил в заблуждение следователя и с уверенностью заявляет, что сможет двоих из троих опознать. И вечером того же дня была проведена процедура опознания Атабиевым моего подзащитного Хупсергенова. После чего был оформлен протокол задержания подозреваемого Хупсергенова.

Обратимся к протоколу судебного заседания в части показаний свидетеля Атабиева.

Из показаний Свидетеля Атабиева Казбека Хакимовича.

 13 октября 2005 года вызвали по телефону как такси. В то время работал на фирме такси «Лидер». Машина была в личной собственности. Заявка поступила на личный телефон. Попросили отвезти в Аул. Поехали в Аул, загрузили там два мешка и затем их высадил в тупике напротив Погранчасти. Что находилось в мешках, не видел. Они за 50 метров был от него. Знаком не был с ними. В его присутствии никто ничего не доставал из машины. Когда оглянулся, уходя от машины, увидел, как трое перебегали через дорогу. Машину ему не вернули.

Отвечая на вопрос стороны обвинения, Атабиев пояснил, по поводу тех троих ребят, которые сидели в его салоне «Ответ: Я их и в тот день особо не видел.»

После предварительного следствия не может назвать, кто были остальные трое ребят.

О процедуре опознания пояснил, что ему несколько дней давали фотографии, чтобы он назвал кого либо. И одна из них повторялась чаще других, и «Я из-за этого возможно показал на одного».

Отвечая на дополнительные вопросы, пояснил, что видел троих парней, которые бежали со стороны переулка, четвертого не видел.

После оглашения стороной обвинения протокола опознания с участием Хупсергенова, Атабиев дает пояснение, что опознал его по фотографии. До того как ему показали фотографию, Хупсергенова нигде не видел и знаком с ним не был.

Я его сначала показал на фотографии, а потом уже  в живую.

Отказаться от следственного действия не мог, так как опасался применения физической силы.

Отвечая на вопросы адвоката Зекореева, Атабиев показал, что с момента задержания и до амнистии, он был под постоянным давлением, к нему применялось физическое, моральное насилие со стороны сотрудников правоохранительных органов.

Начиная с 13 октября, когда его привезли в РУБОП 6-7 часов вечера, надели наручники, накинули олимпийку на голову и подняли на 2-ой этаж, а там он чувствовал только удары по телу,. Первый допрос был в заполночь. Все время до допроса первого к нему  применялось физическое, моральное давление, били током. Более того это все сопровождалось унижениями, не только били, еще и матом ругались отборным. Лиц сотрудников издевавшихся над ним Атабиев не видел. От побоев были серьезные телесные повреждения, а именно поломаны ребра, ухо, голова у меня была квадратная, в полтора раза больше реального размера. Обращаю внимание суда, что показания в этой части совпадают с исследованным в ходе суда заключением экспертизы.

Отвечая на вопросы адвоката Келеметова О.М., Атабиев показал, что двух парней, которые сидели сзади он опознать не может.

Лица парня, который оставался с ним в машине, когда они приехали в вольный аул он не видел, не оборачивался, не из страха, опознание же парня, который сидел за ним он объясняет тем, что из представленных ему парней он выбрал того, чью фотографию, как ему показалось, показывали в течение двух дней сотрудники УБОПА. И хочу обратить внимание суда на то обстоятельство, что в суде Атабиев показал, что в течение месяца содержания он не смог описать двух парней сидевших сзади, кроме парня со шрамами на лице.

Также он пояснил, что лиц двух других пассажиров он не видел, чтобы потом опознать.

Атабиев детально рассказал, как его пытали током с помощью «Армейского телефона»- наматывали провода на пальцы и крутили что-то на этом прямоугольном темном предмете, подавался ток. По всему телу гулял ток, даже когда провод падал. А  сотрудники в этот момент, смеялись.

И куда уже деваться несчастным  Емкужеву и Сеюнову на предварительном следствии.

Но что характерно, ни один из них не смог, обвинить Хупсергенова прямо смотря ему в глаза, ни на очной ставке, будь то в ходе судебного следствия.

Что мы имеем в сухом остатке, как доказательство виновности Хупсергенова?

Показания в ходе предварительного следствия трёх  гонимых, заявляющих о применении недозволенных мер воздействия, имеющих право говорить не правду, обвиняемых, не подтвердивших свой оговор в ходе открытого процесса людей  и по этим основаниям, наши уважаемые оппоненты просят суд, на 17 лет лишить человека свободы.

Зачем же мы в течение 5 лет вели судебное следствие?

 Зачем опрашивали свидетелей, исследовали другие доказательства, только для того, чтобы сказать, что это ничего не значит. Полный абсурд.

 Полагаю, что указанных доказательств недостаточно для вынесения обвинительного приговора. И в принципе я могла бы завершить свою защитительную речь, но к сожалению мы живем в правовом поле, где не достаточно не быть слоном, требуется еще и справочка, которая у Хупсергенова к счастью имеется.

В этой связи позволю себе напомнить доказательства его алиби и невиновности, коими являются:

1.  Запрос в РГСУ о подтверждении факса и Ответ из института

Исследованная и приобщенная к материалам дела служебная записка из филиала РГСУ в г.Пятигорске, согласно которой студент указанного  университета, Хупсергенов Хасанби Кадирович, 13 октября 2005 года, находился на занятиях.

2.  Показания Хупсерегнова

13-го числа 2005 года как обычно проснулся рано утром, где-то в 6 часов. После утренних работ по хозяйству  поел, оделся, в районе семи, начале восьмого вышел на остановку неподалёку от дома(метров в 50-ти ), чтобы поехать на учёбу в город Пятигорск, обучался на очном отделении. В это время – семь часов, начало восьмого, обычно все соседи, все жители села выгоняют свой скот, кто-то идёт на работу, практически все на улице, соседи в том числе. И моё убывание утром на учёбу в город Пятигорск, и моё прибывание с учёбы в село становятся свидетелями практически все мои соседи, а то и другие жители села. Как и обычно я вышел, и я успел увидеться со всеми моими ближайшими соседями. Это был Ныров Мухаммед, который выгнал скот и возвращался обратно в свой дом. Это был Ныров Салим – ближайший наш сосед. Это были Маремкулов Анзор, Шуков Аркадий и другие. Шуков Аркадий вообще, как молодой парень, подошёл ко мне и стоял, пока я стоял на остановке. Мы с ним общались почти не о чём. Пока мы стояли, мимо нас прошёл Ныров Мухамед. Мы просто поздоровались, и он прошёл. Ныров Салим тоже поздоровался и прошёл. Я стоял на остановке где-то 5-10 минут максимум. Остановилась «ГАЗель» Куркужин-Горячеводск. Обычно я добирался до Горячеводска на другой маршрутке. Но в этот день эту «ГАЗель» я не видел. Я сел в другую «ГАЗель». Там знакомых не было, кроме одной девушки. Сейчас не помню, как её звали. Представился  ей. Так мы заговорились с ней, познакомились. Мы добрались до Горячеводска в половине девятого где-то.

С Горячеводского вокзала перешёл на трамвайную остановку. Прождав там незначительное время, сел в трамвай № 5. На трамвае я добрался до остановки Родоновых ванн. Эта остановка так называется. С Родоновых ванн пешком ходьбы 3-4 минуты, и я в институте обычно бывал. Я вышел с трамвая, прошёл 3-4 минуты, и я оказался в холле института. Я поздоровался с охранниками, сдал свои вещи в гардероб, поднялся в аудиторию. Точно какая пара была, я не помню. Может социальная педагогика.

Первую пару отсидел, спустился в холл института, и заметил, что люди с республики, да и не только с республики, студенты в холле что-то обсуждали, говорили, что нападение, перестрелка в Нальчике. Кто-то говорил: «Война началась в КБР». Я подошёл к одному знакомому парню – Абидову Резуану и спросил, в чём проблема. Он тоже толком не знал, что происходит в республике, кроме того, что услышал по радио. Так как в это время у меня не было сотового телефона, а у него был, я ему предложил: «Давай позвоним в республику, узнаем». Он стал звонить, но что-то не дозванивался. Это было около десяти часов тридцати минут, когда первая пара закончилась. Мы решили спуститься. Одна остановка всего лишь, за 3-4 минуты ходьбы можно добраться до главпочтамта по улице Кирова. Мы спустились до главпочтамта. Он дозванивался. Я тоже решил позвонить домой, хотя не видел особого смысла, так как в этот период у нас дома практически никого не бывало. Отец не заходил в дом, где стоит телефон. Мама в школе работает. Младший брат Мухамед  заканчивал 11-ый класс в школе. Дом пуст был. Тем не менее я стал звонить, и не дозвонился домой. На этом мы с Резуаном как-то расстались. Он собрался и что-то домой уехал.

После того, как мы с Резуаном около главпочтамта расстались, я поднялся в институт. Я не помню на сегодня, сколько пар я отсидел и какие они были. Одно помню, что после пар я сразу направился домой поехать. Я спустился к автовокзалу города Пятигорска, но движения там мало было. Мало кто хотел ехать в КБР. Простояв где-то около часа, я остановил машину с номерами ноль пять и спросил: «До Куркужина сможете «докинуть» меня?». Он говорит: «Да, я «докину». Я сел в его машину. Он сидел один. Была «99-ая» что ли, серебристая машина. Не помню. Добрались до поста «Тамбукана» между Ставропольским краем и Кабардино-Балкарией. Он вообще очереди не дождался. Я удивился сам. Он проехал через обочину. Его остановили. Он «корочку» показал, и его сразу пропустили. «По ходу» он оказался каким-то сотрудником, откуда-то ехал. Его имя Руслан что ли. Сейчас не помню. Доехал до поворота Нижнего Куркужина, и простояв незначительное время там у поворота, поймал «попутку». Односельчанин с Верхнего Куркужина меня довёз домой. 13-го числа 2005 года в четверг я после пары ближе к вечеру был дома. Это видели все, кто утром меня видел. Это ближайшие соседи Ныров Салим, Ныров Хасан, Ныров Махамед, Маремкулов Муаед, Маремкулов Анзор, некоторые женщины, которые неподалёку от нас живут. Таким образом, я утром вышел в институт и вернулся обратно. Вечером я до бабушки дошёл, просидел незначительное время, вернулся домой и спал.

3.   Показания матери Хупсергенова, Нины Латифовны в суде 13 октября 2005 года  утром разбудила Хасанби, и после завтрака он уехал на учебу в г.Пятигорск, он обучался в филиале РГСУ на 4 курсе, и вечером, как обычно, к  5 часам вернулся. На нем была темно-синяя куртка, рубашка в полоску. В руках у него сумка черная была. 13 октября Хасанби приехал после учебы. На 2005 год он не снимал квартиру, в первый год учебы он жил на квартире.

Отвечая на вопросы стороны защиты, пояснила, что 12 октября сын был дома, и никуда не отлучался, а утром 13 октября она его сама разбудила и проводила на занятия. В течение месяца до задержания он ездил на занятия. Во время учебы на  третьем курсе он неделю не ходил на учебу, после чего его перевели в другую группу.

Зная, что сын был 13 октября на занятиях в г.Пятигорске, Нина Латифовна для полной уверенности и дабы документального подтверждения, после задержания Хасанби, поехала в университет и обратилась к куратору Балашовой Людмиле, с просьбой предоставить журнал посещаемости, чтобы посмотреть отметку, что Хасанби был в тот день. Она перед всеми однокурсниками показала журнал. Однокурсники тоже сказали, что он с ними на занятиях был. Так как директор был в отъезде, выписку из журнала не смогли выдать. Куратор сказал, что на запрос адвоката они факсом вышлют выписку из указанного журнала.  Выписку прислали на запрос адвоката, и свидетель хранила ее у себя.

Сын рассказывал, что все отсутствовавшие 13 октября, на следующий день писали объяснительные.

4.  Показания соседей Хупсергенова, которые видели его 13 октября 2005 года на остановке ниже его дома.

Свидетель Шуков А.М. пояснил, что является соседом Хупсергенова Хасанби.  Он учился в г.Пятигорске.

События октября 2005 года в Нальчике хорошо помнит. Видел Хупсергенова Хасанби утром  как обычно, когда скот выгоняли и шли обратно, он стоял ниже дома. Он поздоровался с ним, постоял 4-5 минут, поинтересовались друг у друга как дела, Хасанби сказал, что едет на учебу. После чего приехала маршрутка, в которую Хасанби сел и уехал.  Спустя некоторое время Хасанби задержали.

Также он показал, что после 13 октября на протяжении месяца он также встречался с Хупсергеновым.

Свидетель Ныров С.М. пояснил, что является соседом Хупсергенова Хасанби, и 13 октября 2005 года  утром, когда выгонял скот на пастбище через дорогу,  видел Хупсергенвоа Хасанби, который стоял напротив его дома, на  остановке.

Семью Хупсергеновых знает хорошо, Хасанби учился в Пятигорске. До  13 октября 2005 года видел его часто на остановке, напротив своих  ворот, чуть ниже.

Кроме него Хасанби видели и другие соседи, и жители села, которые выгоняют скот или едут на работу. 

Когда услышал, что Хасанби задержали, что якобы он участвовал в этих событиях 13 октября 2005 года, поэтому вспомнил, что видел его утром. Он почти каждое утром стоял там на остановке.

Маршрутки из Куркужина  едут в сторону Баксана или Пятигорска. На остановке он стоял один, а в воротах он его маму видел Хупсергенову Нину. Свидетель помахал Хасанби приветственно и прошел.

5.   Показания в суде свидетеля Абидова Р.К., который пояснил, что 13 октября утром с отцом выехал  из дома, который работал на лини Горячеводск-Малка. Сел на трамвай и доехал до университета. После первой пары  все обсуждали ситуацию в г.Нальчике , и он сразу вышел на улицу, где встретил Хупсергенова Хасанби. Пытались дозвониться с сотовых телефонов в республику, но связь не работала. Сестра и многие родственники были в Нальчики в тот день, переживал за них.  Абидов с Хупсергеновым вышли из университета, по Бродвею дошли до главпочтампа,  чтоб созвониться с родными, но также не дозванивался. Он позвонил отцу, который был в Горячеводске, договорился, что вместе в Нальчик поедут.  Возле главпочтампа примерно 1-1,5 часа простояли, пока ко всем звонили, потом сел на трамвай в Горячеводск, а оттуда в Шалушку, потому что в Нальчик их с отцом не пускали. Примерно до 11-12.30 Хупсергенов Хасанби был с ним в этот день.

6.  Уважаемый суд, есть еще одна загадка или обстоятельство, которое наталкивает опять-таки на вопросы.

Это исчезновение из материалов дела показаний в качестве свидетеля гражданки Яновой Арины, продавщицы ларька в с.Кенже, по версии обвинения Хупсергенов подходил к нему за продуктами. Пропал не один протокол допроса, а несколько, а так же протокол предъявления лица для опознания с участием Хупсергенова. Из показаний Яновой, ныне Унажоковой в суде следует, что ее неоднократно вызывали в УБОП на допросы, была также один раз процедура опознания, в ходе которой она не опознала в парень, которого ей показали, молодого человека, который 13 октября 2013 года подъезжал к ее ларьку за продуктами.

Именно, по событиям, произошедшим 13 октября, ничего не может, пояснит, единственное, запомнила, что после этого через определенное время ее вызывали в 6 отдел и допрашивали, провели опознание. Тогда она не опознала мужчину, по их словам, который подъезжал туда, где она работала, 13 октября 2005 года и что-то  покупал. 

 Представили нескольких человек, среди них не было человека, который заходил в ларек 13 октября 2005 года.

На вопрос гособвинения:  Вы можете категорично сказать, что этот человек к Вам не заходил?

Ответ: Я могу сказать, что его не было.

Нам могут возразить, что Унажокова могла не запомнить лицо парня, который заходил и не продолжительное время находился в ее ларьке.

Вернемся к ее показаниям в суде, она сказала, что неоднократно допрашивали, а потом проводили опознание. Мы все знаем требования УП закона, опознания в принципе проводятся после допроса, в котором опознающий указывает на приметы лица, и которого может опознать. Теперь понятно, почему пропали и допрос Унажоковой и последующий протокол опознания, а точнее неопознание ею Хупсергенова.

В этой связи характерно, что свидетель Гылыев, который на протяжении нескольких часов находился вместе с другими обвиняемыми. И, конечно же, их запомнил, не опознал Хупсергенова Хасанби. То есть двое свидетелей, не являющимися обвиняемыми, предупрежденные об ответственности за дачу ложных показаний, не являющимися родственниками Хупсергенова, соседями, однокурсниками, то есть совершенно не заинтересованными фигурантами дела, подтвердили непричастность моего подзащитного к предъявленному обвинению.

Сторона обвинения в своем выступлении просила отнестись критически к показаниям свидетелей защиты, и расценивать их помощь Хупсергенову избежать ответственности. Да они не были допрошены на следствии, и справку не представили с университета, но есть у стороны обвинения хотя бы один весомый аргумент, который опроверг, показания как моего подзащитного, так и свидетелей, пусть будет документальное подтверждение того что Хупсергенов находился в г.Нальчике, либо показания свидетеля, но не запытанного, униженного, запуганного, амнистированного, который в течении месяца находился под тяжелым моральным давлением и пытками, мечтающий выйти на свободу во чтобы то ни стало, а продавщица ларька, водитель газели, либо новый до сегодняшнего дня неизвестный свидетель, пусть однокурсник, который с уверенностью может сказать что Хупсергенова на занятиях не было. Сторона обвинения призывает суд вынести суровый приговор, в основу доказательств вины взять выбитые, пыточные показания, как свидетелей, так и обвиняемых, я не согласна с таким порядком. 

По сути нас призывают признать человека виновным, в совершении особо тяжких преступлений, на основе судебного следствия, при том, что ни один человек в суде не указал на Хупсергенова как на лицо, совершившее какое либо преступление, будь то акт терроризма, или же кража кур из соседского сарая, ни одного вещественного доказательства, а лишь сомнительные, неподтвержденные ни на очных ставках, ни в ходе открытого и публичного судебного разбирательства, оспариваемые ссылками на пытки и истязательства, показания подсудимых, которые, кстати, имеют право говорить не правду. В то время как имеется не опровергнутое алиби, не говоря уже о конституционном принципе, об относимости и оценки доказательств.

 Хупсергенов Хасанби, ранее не судим, имеет постоянное место жительство, идеально характеризируется, сын уважаемых родителей и, конечно же, заслуживает снисхождения, о котором ни он, ни его защитники суд не просят.

А просят, отнести эти обстоятельства, как доказательства его безупречной репутации и невиновности.

Исходя из изложенного, руководствуясь действующим законодательством, совестью и здравым смыслом, прошу оправдать моего подзащитного по всем пунктам предъявленного обвинения.