Члены челябинской ОНК призывают к тщательному общественному расследованию событий в Копейске

Официальная версия о «бунте» в колонии № 6 противоречит свидетельствам заключенных

Во вторник, 27 ноября, членам Общественной наблюдательной комиссии (ОНК) Челябинской области Дине Латыповой и Николаю Щуру удалось попасть в копейскую исправительную колонию строгого режима № 6 (ИК-6), где в субботу началась массовая акция протеста заключенных. Правозащитный центр «Мемориал» сообщал, что в предыдущие дни члены ОНК столкнулись с большими проблемами в получении допуска в ИК-6. Не обошлось без трудностей и проволочек и на этот раз. О том, как был организован допуск в колонию и что рассказали о копейском «бунте» сами заключенные, «Мемориалу» сообщил Николай Щур.

Проход в «зону» был моментальным: к нам сразу же вышел заместитель начальника Главного управления ФСИН (ГУФСИН) Челябинской области полковник внутренней службы Сергей Иванович Агарков и тут же провел через КПП. Возле административного здания нас ожидал помощник начальника ГУФСИН по правам человека, полковник внутренней службы Василий Николаевич Назаркин и начальник колонии, майор внутренней службы Денис Сергеевич Механов. Чуть в сторонке какие-то телевизионщики брали интервью у человека в штатском. Было тихо и, что нас удивило, по режимной территории свободно перемещались заключенные, а двери в локальные участки были открыты.

— Каковы ваши планы? — спросил Агарков.

— Прямо сейчас идти встречаться с осужденными.

— Не можем вами командовать, но, может быть, вы поднимитесь и поздороваетесь с начальством?

Я удивился:

— С кем здороваться, ведь начальник колонии здесь?

— С Петрухиным и Турбановым.

От такой встречи грех отказываться: генерал-лейтенант Эдуард Викторович Петрухин — первый заместитель директора Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) России, генерал-майор Владимир Николаевич Турбанов — начальник Главного управления ФСИН по Челябинской области. Конечно, мы поднялись к начальству.

Но когда мы подходили к кабинету начальника колонии, где, судя по всему, сидели генералы, Агарков выскочил вперед и указал на дверь кабинета заместителя: посидите секундочку тут – сейчас доложим про вас.

«Секундочка» затянулась на час десять: нас просто не хотели пускать к осужденным. Если накануне нас весь день мариновали в штабе за зоной, говоря, что вот-вот заведут внутрь и мы, имея при себе телефоны, беспрестанно давали интервью, выходили в прямой эфир, то сегодня с нами поступили умнее. Ведь телефоны мы сдали на входе и, стало быть, связи лишены. По СМИ разошлись сообщения о том, что Общественная наблюдательная комисси допущена в «зону» и ведет там свою работу. А мы тем временем сидим по д фактическим арестом, и никто и не думает допускать нас к заключенным.

Сначала нам рассказывали байки про генералов, которые мол сидят за стенкой. Потом один из залетевших в кабинет сотрудников, видимо, не предупрежденный, удивленно переспросил:

— Вы генералов ждете? Так они же давно уехали в аэропорт!

Итак, сказка о встрече с начальством не сработала и нам стали врать иначе: не можем, мол, найти для вас сопровождающего — как-никак, люди пять суток не спали.

Выручили нас зашедшие в кабинет представители президентского Уполномоченного по правам человека. Узнав о том, как нас маринуют, представитель Уполномоченного Владимир Немченков потребовал от фсиновцев немедленной связи с аппаратом Владимира Петровича Лукина. После разговора с Москвой сразу нашлось несколько выспавшихся полковников и прочих офицеров, которые сопроводили нас к осужденным.

* * *

Мы побывали в 9 и 15 отрядах колонии и в штрафном изоляторе (ШИЗО), побеседовали примерно с тридцатью осужденными. Заключенные рассказали нам про нашумевшую акцию «неповиновения». И рассказ их не совпадает с официальной версией.

Во-первых, в акции принимала участие вся колония, а не 250 человек, как говорят официальные лица.

Во-вторых, заключенные не выдвигали никаких требований «послабления режима». Требует отдельного и тщательного расследования тот ролик, когда осужденные беседуют с Уполномоченным по правам человека Челябинской области Алексеем Михайловичем Севастьяновым. Надо выяснить, кто эти люди, как они представляют (и представляют ли) всю массу заключенных.

В-третьих, не было никаких требований освобождения кого бы то ни было из штрафного изолятора.

В-четвертых, акция не была спланирована и не управлялась никакими криминальными авторитетами. Мало того, все заключенные, которых мы спрашивали об их отношении к событиям перед колонией, резко осуждают приход туда лиц, решивших побузить. И точно так же резко осуждают ОМОН, избивший мирных людей.

Пятое. Заявлений от осужденных в Следственный комитет было подано несколько сотен. Это не преувеличение: мы видели вторые экземпляры этих заявлений. Их действительно сотни. Почему приняты к производству только сорок с небольшим — людям не понятно. Ведь есть сотни осужденных, готовых свидетельствовать о вымогательствах у них денег со стороны сотрудников и о царящей в колонии системе пыток, избиениях и жестоком обращении с заключенными.

Мы пока не делаем выводов о том, кто виноват в случившемся. Но уже сегодня очевидно, что эскалация конфликта вызвана совершенно неуклюжими действиями ГУФСИН и полнейшим бездействием прокуратуры и Следственного комитета. Главной ошибкой (или преступлением?) был вызов ОМОНа. Кровопролития не произошло исключительно благодаря выдержке осужденных (а не из-за действий охранников), которые проявили редкое для них самообладание. Были ли действия администрации злонамеренными или вызваны они были низким уровнем их профессионализма — вопрос, требующий разбирательства. И ответ на него должна дать общественная организация, скажем, Совет при президенте по правам человека, исключительно после того, как материалы расследования будут размещены в открытом доступе — тогда любой гражданин получит возможность составить свое мнение о происшедшем.

* * *

Во время нашей работы с заключенными, когда рядом с нами, буквально в метре от нас, находились не меньше трех сотрудников, один из которых снимал на видео нас и приходящих к нам заключенных, на телефон Агаркова мне позвонил генерал-лейтенант Петрухин. Разговор наш был в высшей мере благожелательным, вежливым и конструктивным . Петрухин предложил в ближайшее время организовать встречу с ним общественников в любом формате и на любой площадке – чтобы «перезагрузить отношения» гражданского общества и ФСИН. Было бы хорошо, если бы такая встреча состоялась и чтобы все, что говорил мне вежливый генерал, было искренним его убеждением. Я попросил Эдуарда Викторовича обеспечить нам беседы с осужденными один на один. Товарищ генерал немедленно решил этот вопрос и в дальнейшем мы уже свободно общались с осужденными.

Мы провели много бесед, отсняли много материалов, но все это — только начало большой работы. Вопросов, на которые сегодня нет ответов, очень много: сколько правды в словах омоновцев о нанесенных им невооруженными людьми травмах (все помнят спектакль в ИК-1 в 2008 году); все ли заключенные ныне в колонии (проверить информацию от родственников о машинах скорой помощи, приезжавших в колонию 25 ноября); кто отдал приказ — явно преступный — бить безоружных мирных людей. Нужно найти задержанных полицией и проверить правомерность задержания; прояснить ситуацию с зарплатой осужденным и установить, куда она исчезает? И так далее, и так далее. Работа предстоит весьма кропотливая. Но делать ее надо не быстро, а очень быстро, пока официальные структуры не «замылили» ситуацию.

Следующее свое посещение ИК-6 мы планируем на понедельник, 3 декабря, если до этого не произойдет ничего чрезвычайного. Очень надеемся, что не произойдет.

Николай Щур — член ОНК Челябинской области, руководитель Уральского демократического фонда.