Родственники фигурантов «дела 26 февраля»: «Нас бесполезно запугивать»

Уже более полутора года два крымскотатарских парня – Мустафа Дегерменджи и Али Асанов – находятся в заключении. Российские следователи обвиняют их в «участии в массовых беспорядках». Силовики считают преступлением участие Мустафы и Али в митинге сторонников территориальной целостности Украины, который состоялся в Симферополе 26 февраля 2014 года. В тот день у здания Верховной Рады АРК произошли столкновения между сторонниками отделения Крыма и проукраински настроенными жителями полуострова. В интервью для Крым.Реалии отец Мустафы Бекир Дегерменджи и супруга Али Эльнара Асанова рассказали, как проходит суд над их близкими и на какой результат они рассчитывают.

‒ Бекир-агъа, насколько я знаю, вы только что вернулись из Брюсселя, где участвовали в официальных встречах с евродепутатами. Расскажите, что там происходило?

Дегерменджи: Целью этой поездки было донести до евродепутатов все, что в Крыму происходит с нашими детьми, – то, как оно есть на самом деле. Было у нас много встреч. Мы выступали перед фракциями, в поездке участвовали Мустафа Джемилев, Рефат Чубаров и я, как отец Мустафы Дегерменджи.

Я думаю, цель поездки была достигнута – мы все рассказали. Многие не знали о ситуации, многие знали поверхностно о том, что происходит у нас в Крыму. А если приехал отец политзаключенного ‒ это уже совсем другой взгляд. Евродепутаты обещали нам помочь. Не знаем, правда, как это будет происходить.

Камеры в СИЗО переполнены

‒ Как держатся Али и Мустафа? Насколько тяжело переживают заключение?

Асанова: У Али есть хронические заболевания. Мы уже сколько раз обращались к суду, чтобы его обследовал доктор, и сам Али тоже писал заявление. Но его так никто не осмотрел. Он страдает давлением. Надеюсь, перетерпит.

‒ Вам удается видеться с Али только на судах или разрешают свидания?

Асанова: Так как я являлась его общественным защитником, я была у него на свиданиях в СИЗО.

‒ Сколько раз?

Асанова: Четыре-пять раз точно была.

‒ Что он рассказывает?

Асанова: Он задает много вопросов, о детях, о семье. Он не говорит, что переживает, но я вижу, что ему тяжело. Детей он, считай, не видит, а у нас их четверо. Четвертого он вообще не видел, можно сказать, с рождения. Только две минуты в коридоре. Но он пытается поддерживать меня своей силой духа.​

В СИЗО тяжело и морально, и физически. Коек там в два раза меньше, чем нужно.

‒ А сколько человек содержится в его камере?

Асанова: 19 человек.

‒ А рассчитана она на сколько?

Асанова: По-моему, на 10. Точно не скажу, но где-то так.

‒ А как у Мустафы, похожая ситуация?

Дегерменджи: В тюрьме, по-моему, все похожее. Он все скрывает, естественно, чтобы мы не переживали. Но, со слов адвоката, мы знаем, что они и спят по очереди, и питание соответствующее. Когда мы возим передачи, там больше запрещенного, чем разрешенного. Передаем полуфабрикаты типа «Мивины»...

Асанова: Домашнего ничего передать не получается...

Дегерменджи: Да, домашнего приготовления запрещено. Такие дела. Но они держатся. Даже если бы тяжело было, я думаю, они бы не сказали, чтоб домашние не переживали. Мустафа очень переживает за нас, за сестренку. У нас супруга с ним видится. Мне не разрешают – оказывается, я какой-то свидетель.

‒ Наверное, потому что вы тоже были на митинге 26 февраля.

Дегерменджи: По всей видимости, не знаю. Так мы видимся на суде. На последние суды их привозят. Нас же разделили. Ахтема Чийгоза (заместитель председателя Меджлиса, в деле проходит как «организатор массовых беспорядков» ‒ КР) судят отдельно, а нас ‒ отдельно. И их начали привозить на суды. Там мы видимся. Насколько это возможно, перекидываемся парой слов. Потому что это тоже запрещено ‒ разговаривать с подсудимыми.

«Дети не понимают, где папа»

‒ Какие именно действия инкриминируют Мустафе и Али? Заявляют ли следователи, что они на кого-то нападали, били?

Асанова: Его обвиняют в том, что он был на митинге, участвовал в массовых беспорядках. Если честно, я не смотрела видео, приобщенное к делу, и какие именно действия ему вменяются я не знаю.

Дегерменджи: У них у всех идет одно обвинение ‒ участие в массовых беспорядках. По этой статье предусмотрен срок от 3 до 8 лет по российским законам. Хотя это было при Украине.

На одном из судов мой сын задал вопрос свидетелю обвинения: «Вы участвовали в массовых беспорядках?». Он говорит: «Нет». Мустафа спрашивает: «Вас толкали?». Свидетель говорит: «Да». Мой сын уточняет: «А вы в ответ тоже толкались?». Тот ответил, что да, а Мустафа ему: «Я то же самое делал, что вы делали на митинге. Но почему-то я сижу за решеткой, а вы на свободе».

Когда им задают неудобные вопросы, у них сразу отшибает память, а когда удобные вопросы, они рассказывают всякую чушь. Ну, суд вот так и проходит. Все идет заангажированно, играют в одни ворота.

Суд по существу начался недавно. Пока состоялось только одно полноценное заседание, по-моему, это было 2 числа. А так – или кто-то не пришел, или кто-то заболел. Все время все откладывается.

‒ А вы стараетесь на все заседания приходить?

Асанова: Я стараюсь появляться на каждом заседании, но поскольку у меня дети, иногда не удается.

‒ А дети приходят на заседания?

Асанова: Я их всех по одному привозила, чтобы хотя бы в коридоре он видел их. Удается повидать где-то на протяжении минуты.

‒ Как они переживают то, что отец в заключении?

Асанова: Если честно, старшие ‒ Гульнара и Муххамед все видят и задают вопросы, почему он там сидит, за что он там сидит. Психически на них это очень сказывается. Они не могут понять почему их папа не дома.

‒ А как вы это им объясняете?

Асанова: Ну как объясняю... Говорю, что бабашка (в переводе с крымскотатарского ‒ папа ‒ КР) ‒ герой. И сидит он можно сказать не за что...

‒ А у Мустафы нет детей?

Дегерменджи: У Мустафы нет детей, он неженатый. Не успел, будем так говорить.

«Они будут идти до конца»

‒ А в деле Мустафе тоже инкриминируют просто участие в митинге или то, что он кого-то ударил, нанес повреждения?

Дегерменджи: Да, ему инкриминируют. У нас в деле почему-то 80 с лишним пострадавших, которых он в глаза не видел. И свидетели откуда-то появились, которые его не видели, не слышали. А чего свидетельствуют, как свидетельствуют, непонятно.

На суде 2 числа мой сын задает вопрос свидетелю: «Вы на тот момент вы были гражданином какой страны?». Свидетель говорит: «Украины». А он говорит: «Тогда вас можно судить за сепаратизм, вы же хотели поменять строй, раз вышли за Россию». Судья сразу отклонил этот вопрос. Вот и получается, кто кого и как судит.

‒ Как вы оцениваете обвинения, выдвинутые Мустафе и Али? Что вы можете сказать об их законности и обоснованности?

Дегерменджи: Митинги 26 февраля проходили, еще когда мы были в составе Украины. Какое к этому имеет отношение Россия, я не понимаю. Если даже это считается криминально наказуемым, суд должен проходить в Украине, по украинским законам, но никак не по российским законам. А выходит, что в Крым пришла Россия, и Россия уже судит по своим законам людей, которые им не принадлежали. Скорее всего судит за эту позицию, за то, что мы были против присоединения к России. Скорее всего из этих соображений это все происходит. Запугать нас, заставить уехать. Я не знаю, что у них на уме.

Но пугать нас, я думаю, бесполезно. Они нас, наоборот, сплачивают этим. Если честно, мы уже не боимся ничего. Сколько себя помню, мы старались вернуться в Крым. И что, пришла Россия, и, испугавшись ее, мы уедем из Крыма? Нет!

Такого же мнения придерживается мой сын. Я думаю, и Али тоже. И все, кто сегодня сидит в тюрьме, они будут идти до конца и доказывать свою правоту и невиновность.

‒ На какой результат вы рассчитываете? Надеетесь ли вы на то, что Мустафу и Али отпустят, дадут условный срок?

Асанова: Даже не знаю, чего ожидать, честно. Конечно, у меня есть надежда, что срок будет условный. Но что именно будет, я не знаю и не предполагаю.

Дегерменджи: Каждый человек рассчитывает на хорошее, мы все надеемся на хороший исход этого дела. Но судя по тому, как идет этот процесс, в ближайший месяц-два это не закончится. Скорее всего, они сами не знают, как закончить это дело. Потому что если бы у них были железные аргументы, все проходило по ихним законам, они уже давно их бы осудили и такой волокиты они бы не делали. По всей видимости, у них тоже какие-то нестыковочки происходят. И они с этим делом тянут и сами не знают, как поступить.

Иван Путилов — «Крым.Реалии»