«Нападение делает нас сильнее»

Тверской суд Москвы в четверг в 21-й раз оштрафовал «Международный Мемориал» за отсутствие маркировки иностранного агента на ресурсах организации. Общий размер штрафов «Международного Мемориала» и правозащитного центра «Мемориал» достиг 4,2 млн руб. Напомним, всего в отношении организаций Роскомнадзор составил 28 протоколов, каждый из которых суд рассматривает отдельно (см. «Ъ» от 26 декабря 2019 года). Председатель совета правозащитного центра «Мемориал» Александр Черкасов в разговоре с корреспондентом «Ъ» Валерией Мишиной не смог вспомнить такого насыщенного графика судебных заседаний больше ни у одной НКО-иноагента в России.

— За что был оштрафован «Мемориал» в этот раз?

— В четверг было заседание по ресурсу nkvd.memo.ru — это база данных на исполнителей «Большого террора» (сайт «Кадровый состав органов государственной безопасности СССР. 19351939».- «Ъ»). В этой базе около 40 тыс. человек, и она, оказывается, тоже должна быть маркирована лейблом иностранного агента.

— «Мемориал» объявил сбор средств на оплату штрафов. Сколько собрали? И сколько средств необходимо «Мемориалу» для работы в год?

— Сейчас собрано более 3,6 млн руб. «Мемориалу» для работы необходимо около 180 млн. руб. в год: речь идет о большой сетевой программной работе, не только о московском офисе, но и сети «Миграция и право» — это 40 юридический консультаций в городах России для беженцев, вынужденных переселенцев и других уязвимых групп, это работа с Европейским судом по правам человека, это юридическая помощь по программе политзаключенных, это работа офисов на Северном Кавказе. Но речь не о том, что эти деньги могут полностью что-то заместить, а о том, что все больше людей подписываются на рекуррентные (регулярные.- «Ъ») пожертвования. Но, к сожалению, сейчас даже известные проекты не могут полностью финансироваться за счет таких платежей. А власть позаботились, чтобы отсечь крупных жертвователей. Помнится, Михаил Ходорковский в начале 2000-х годов жертвовал, например, на борьбу с пытками, но «Открытую Россию» Ходорковского быстро прикрыли. А сейчас на сходную программу гражданского контроля денег от крупных жертвователей не смог получить фонд Алексея Кудрина — возможные доноры хорошо знают, что у нас не благословляется. На что люди дают — это на понятные разовые сюжеты: комитет «Гражданское содействие» смог в течение нескольких дней собрать средства ребенку-беженцу, которому плеснули в лицо кислотой. Во время летних протестов проект «ОВД-Инфо» сумел также поднять себе краудфандинг, так как люди понимают, зачем это и для чего это нужно. Но и у них это не может покрыть все потребности, так как помимо разовых сюжетов с помощью задержанным есть еще последующие судебные процессы, апелляции по административным делам и подача жалоб в Страсбург, помощь в уголовных делах.

— Какие у вас понятные сюжеты помимо сборов на штрафы?

— Из наших понятных проектов: мы собирали деньги на проект, который вышел у нас 17 сентября 2019 года, в день вторжения советских войск в Польшу в 1939 году,- это книга памяти «Медное» о более 6 тыс. поляков, которых держали на Селигере, расстреляли в Калинине (Тверь) в 1940 году и захоронили в Медном — селе в 30 км от Калинина. На это издание были собраны русские деньги: мы считали принципиальным, чтобы это были именно народные средства, а не гранты, так как это важно для народа России. Вносили разные люди — от скромных пенсионеров до детей Александра Солженицына, которые пожертвовали значительную сумму. Так мы собрали 2 млн руб.

Но есть сюжеты, в которых иностранные деньги лучше, чем отечественные. Словосочетание «неправительственные организации» говорит о том, что они действительно неправительственные: желательно, чтобы исключался конфликт интересов. То, чем мы занимаемся на Северном Кавказе,- это, по сути, гражданский контроль в зоне проведения контртеррористических операций. На такое невозможно брать деньги у государственных фондов. Нам не дают последние годы президентские гранты, но на это и просить нельзя. Получается, ты у кого-то берешь деньги и его же контролируешь.

Это как санинспектор, который заходит в кладовку столовой и выходит оттуда, увешанный увесистыми свертками, и говорит: «Все хорошо». Как-то мало доверия такому санинспектору.

Поэтому в каких-то случаях, если государство понимает, что оно должно выглядеть респектабельно, оно должно следить за отсутствием такой ситуации.

У нас ситуация за счет краудфандинга улучшается, но посмотрим, что будет. Речь не идет о том, чтобы полностью перейти на такие сборы, но они действительно могут помочь. Но речь должна идти о сочетании нескольких источников финансирования.

— Вы жаловались в 2013 году в числе других НКО на закон об иностранных агентах.

— Мы подавали жалобу как потенциальные жертвы тогда только что принятого закона об иностранных агентах. Мы тогда настаивали на срочности рассмотрения, но прошло уже семь лет. Мы регулярно направляем дополнения к этой жалобе, в том числе и материалы разных тяжб по примененным к нам штрафам. Если когда-нибудь в Страсбурге будет рассмотрена эта жалоба, то тогда суд постановит, что эти штрафы нам надо вернуть и более того — возместить моральный вред. В этом случае средства все равно пойдут на работу организации. Так что Страсбург может нам помочь в этой ситуации скверного анекдота.

— В 2016 году Минюст уже проверял часть ресурсов, за которые вас судят сейчас, но претензий у ведомства не было.

— Тогда нас проверили от кончика носа до кончика хвоста. В 2014–2016 годах в ПЦ «Мемориал» были сплошные проверки, и у нас уже существовали соцсети, за которые сейчас штрафуют. Но тогда Минюст милостиво решил считать их, скажем, правильными. Но за три года критерии поменялись. И то, что пишут в доносе, то и оказывается в протоколе. А результаты проверки Минюста сейчас в решении суда не учитывались. Например, в ряде заседаний мы приобщали акты осмотра страниц Минюстом: там было написано, что та или иная страница подготовлена на средства гранта Еврокомиссии, а по смыслу закона об иностранных агентах задача маркировки — это информировать о том, что работа ведется на иностранные деньги. То есть нужная информация на странице была указана.

— Вы называли закон об иностранных агентах «каучуковым», говоря, что его формулировки можно трактовать по-разному: в частности, требования о формулировках по маркировке. Что в нем еще можно «растянуть»?

— Главное — это прежде всего определение политической деятельности. Сейчас она — это примерно все: любое артикулированное высказывание о значимой проблеме, адресованное власти. Это главное место, где сову натянули на глобус.

Любое общественное неполитическое высказывание можно записать в политику. Именно поэтому закон об иностранных агентах не может быть скорректирован, он может быть только отменен, потому что он порочен в своей основе.

— У вас прошло уже более 20 судов. Вы помните такие ситуации по отношению к другим НКО-иностранным агентам?

— Я не могу вспомнить, обычно это несколько актов. Но такой регулярный «кусь за бочок» — здесь мы, кажется, первые.

— Есть ли вероятность ликвидации организации из-за такого внешнего давления?

— Такую опасность постарались создать. Но на самом деле это та ситуация, когда нападение делает нас сильнее. Та поддержка, которую мы чувствуем, в том числе поддержка, которую мы ощущаем через сайт, где собираем средства, может нам позволить это дело преодолеть. Авторы закона об иностранных агентах вряд ли имели в нем в виду увеличение отечественного независимого финансирования неправительственных организаций. А это именно то, чего, кажется, удастся добиться. Мы с вами разговариваем во вторую годовщину ареста Оюба Титиева. Но после его дела поток информации из Чечни не прекратился, а, наоборот, усилился. Здесь аналогичная вещь: в связи с судами больше информации обществу о работе «Мемориала», больше запросов на поддержку.