Слишком не чеченский след

Зелимхан Хангошвили вышел из дома незадолго до полудня и отправился в мечеть на пятничную молитву. Киллер подъехал на велосипеде сзади. Он несколько раз выстрелил Хангошвили в плечо и в голову и добил контрольным выстрелом. В полукилометре от места преступления, у моста через Шпрее он спустился к воде, выкинул в реку велосипед, пистолет Glock 26 с глушителем и парик и попытался скрыться на заранее припаркованном тут мопеде. Однако заметившие это подростки вызвали полицию, которая задержала убийцу по горячим следам.

О киллере мы знаем много, — пожалуй, даже слишком много: опубликованы результаты совместного расследования The Insider, Bellingcat и Der Spiegel. По документам — Вадим Сергеевич Соколов, 1970 года рождения. В доступных базах данных такого человека не существует. Не существует и адреса в Санкт-Петербурге, который он указал при подаче заявления на визу. Но в этот паспорт человеку с фальшивым именем и адресом французское посольство вклеило визу. Прибыв в Европу, он обосновался на явочной квартире в Польше, где получил оружие и куда намеревался вернуться после выполнения задания. После этого отправился в Берлин на автомобиле. Очевидно, он действовал не один — кто-то «навел» его на жертву.

О личности киллера пока высказывались разнообразные противоречившие друг другу версии, но это, с одной стороны, не уложится в рамки короткого сюжета, а с другой, по сути, уже не столь важно.

Из детективов в мягких обложках мы все знаем, что для раскрытия преступления нужны три составляющих: улики, возможность совершить преступление и мотив. Первого и второго хоть отбавляй.

А вот мотив...

Какой мотив был убивать именно Хангошвили, именно в Европе и именно сейчас, когда Россия, не без содействия Германии, «на белом коне» возвращается в семью цивилизованных народов?

Двадцати лет Зелимхан Хангошвили, уроженец села Дуиси в Панкисском ущелье Грузии, присоединился к вооруженным отрядам Ичкерии, став «полевым командиром среднего звена». Есть он на фото с Асланом Масхадовым — но таких групповых фотографий есть масса с разными людьми. После ранения в ногу выехал в Грузию. Родственники Зелимхана утверждают, что впоследствии Хангошвили не участвовал в какой-либо политической или иной деятельности ичкерийской эмиграции. По их словам, некоторое время он занимался бизнесом в Грузии — поставлял мед в Саудовскую Аравию, владел столярным цехом, торговал недвижимостью, открыл кафе в Тбилиси.

Впрочем, были сообщения, что в 2008 году, во время пятидневной войны между Россией и Грузией Зелимхан собрал полсотни добровольцев и на машинах двинулся в сторону Цхинвали, чтобы присоединиться к грузинским войскам, но не успел. Но никаких подтверждений, свидетельствующих о серьезности той затеи, найти не удалось.

А вот другое свидетельство родственников выглядит серьезнее. В том же году, по словам брата убитого, Зураба Хангошвили, они раскрыли заговор российских спецслужб против Зелимхана. Братьям Хангошвили оказывали содействие грузинские спецслужбы, покушение удалось предотвратить, но задержать организаторов так и не удалось.

И вот третье. 16 мая 2008 года российские СМИ распространили сообщение о разоблачении грузинского шпиона, гражданина России, чеченца Рамзана Туркошвили, в вербовке которого якобы участвовал Зелимхан Хангошвили.

Это уже не разговоры.

Грузия, как «ближний тыл» чеченских вооруженных формирований, и чеченская эмиграция в Грузии, несомненно, оставалась в сфере «оперативного интереса» российских спецслужб, и этот интерес распространялся на Хангошвили.

Давайте взглянем на случившееся глазами сотрудников спецслужб. Их работа — прежде всего, бумажная. Дела. Папки — неважно, на полках или в компьютере. Что, какие сообщения могли лежать в деле Зелимхана Хангошвили?

Если бы речь шла о КГБ СССР, это было бы «дело оперативного учета», а если военная контрразведка СМЕРШ, то «фильтрационное дело». Туда бы ложились все сообщения, в которых упоминался человек. И, если бы из этих сообщений следовало нечто серьезное, заводилось бы «дело оперативной разработки». Дальше — уголовное дело или что еще покруче.

Так вот, «сообщение о вербовке» не могло не лежать в таком деле — независимо от того, соответствовало оно действительности или нет. И все другие сообщения.

И вот еще важный эпизод. 29 августа 2012 года МВД Грузии заявило об обнаружении в ущелье Лопота в Кахетии группы боевиков, в которую входили известные чеченцы, жившие ранее как беженцы в Европе. Сообщалось, что боевики взяли в заложники нескольких местных жителей, что в ходе спецоперации заложники были освобождены, при этом три грузинских спецназовца погибли, а пятеро были ранены. 11 боевиков были убиты.

Бывший председатель Совбеза Грузии Гиви Таргамадзе сообщил впоследствии об участии Хангошвили в переговорах с боевиками. Вместе с Хангошвили и Чатаевым на переговоры ходили несколько бойцов спецназа, и именно Хангошвили смог вывести их из лагеря боевиков. СМИ сообщали, что он сотрудничал с органами безопасности Грузии, работая в структурах контртеррора. Таргамадзе говорил, что это не так: к его помощи якобы прибегали, поскольку он был «надежным человеком» и пользовался авторитетом среди чеченцев в Грузии.

А теперь представьте, как эти сообщения отразились в «деле» Хангошвили?

Отметим, что в переговорах с боевиками тогда был задействован (под именем Руслан Папацкори) также и другой бывший боевик, Тимур Махаури, бывший «оружейник» и «кадровик» Шамиля Басаева, сотрудничество которого с грузинскими спецслужбами никто не отрицал.

В 2015 году Зелимхан пережил покушение — на одном из перекрестков в Тбилиси его автомобиль обстреляли. Он был ранен, но смог доехать до находившейся рядом больницы. Теперь грузинские правоохранительные органы даже не пытались всерьез расследовать нападение, поскольку власти Грузии тогда были заинтересованы в налаживании отношений с Россией.

После покушения Зелимхан покинул Грузию и какое-то время жил в Одессе. В это время Одесской областью руководил бывший президент Грузии Михаил Саакашвили, а областным управлением внутренних дел в 2015-2016 годах руководил Георгий Лордкипанидзе, бывший замглавы МВД Грузии. В своем прежнем качестве Лордкипанидзе «курировал» чеченских эмигрантов в Грузии (в частности, вышеупомянутого Махаури), а в августе 2012 года руководил спецоперацией в ущелье Лопота, где Махаури и Хангошвили были переговорщиками.

Сообщения об этих — предполагаемых или реальных — контактах также, несомненно, легли в «дело» Хангошвили: ведь чеченцы на Украине представляли особенный интерес.

Почему? Сообщалось, что именно к Лордкипанидзе Махаури направился в 2016 году, после чего вошел в состав «батальона имени шейха Мансура», укомплектованного чеченцами вооруженного отряда, воевавшего на Донбассе на украинской стороне. Махаури был в итоге убит в сентябре 2017 года — его автомобиль взорвали в центре Киева.

Мы ничего не знаем об активности Хангошвили в этот украинский период. Однако для спецслужб, которые его «разрабатывали», важны даже эти косвенные обстоятельства, работавшие против него.

В конце концов, Зелимхан Хангошвили сумел осесть в Германии. Местные службы безопасности некоторое время «вели» Зелимхана как «лицо, представляющее угрозу для общественной безопасности», но по неназванным причинам в 2018 году подозрения с него сняли. По словам супруги Хангошвили, тот считал, что в Германии ему угрожала опасность. Он обращался в полицию Берлина с просьбой обеспечить защиту, но власти обращение проигнорировали. Из соображений безопасности Хангошвили старался не контактировать с представителями диаспоры. После двух покушений он понимал серьезность ситуации.

То, что мы знаем о Хангошвили, свидетельствует о несомненном внимании российских спецслужб к нему, по крайней мере, с 2008 года. Его местонахождение и связи неизбежно оставляли его в сфере этого «оперативного интереса».

Даже если Зелимхан ни в чем таком не участвовал, он слишком много раз оказывался «не в том месте и не в то время». А для «специально обученных людей» этого достаточно, у них работа такая.

«Берлинское убийство» нельзя не рассматривать вне контекста других подобных преступлений, совершенных за последние 15 лет, начиная с убийства Зелимхана Яндарбиева в Катаре в 2004 году.

Готовы ли власти Германии рассматривать и оценивать «берлинское убийство», учитывая при этом весь этот контекст?

Найдется ли для этого политическая воля на фоне намечающегося «потепления» в отношениях с российскими властями, или же германские власти предпочтут не придавать большое значение «берлинскому убийству»?