Назидание

Трудно жить в пустоте, без твердой почвы под ногами. У каждого, наверное, есть внутреннее убеждение в прочности и материальности нашего мира. В том, что есть какие-то общие законы и правила, мера и аршин. Честный «гамбургский счет».

Это когда-то в старое время в Европе борцы, выступавшие в цирках на арене и боровшиеся там на потребу почтеннейшей публике, на публику «побеждавшие» и «сдававшиеся» в договорных поединках, порою съезжались в город Гамбург. Там, без какой-либо публики, промеж собою, они выясняли в поединках, кто сильнее. Отсюда и пошло это понятие — «по гамбургскому счету», то есть всерьез, по-настоящему, по-честному.

В нынешнем мире, разделенном границами, в мире, где люди сами делятся по национальности, религии, политическим убеждениям и еще не разбери-поймешь как, что может лучше объединить людей, лучше, чем честное соревнование в дисциплинах и играх, где все равны и где правила для всех едины? Спорт — наше все!

Помню, как весной 2008 года на стадионе в Грозном прошел первый за много лет футбольный матч. «Терек» играл, кажется, с «Крыльями Советов». На трибунах места всем не хватило. Молодежь, которая боление и фанатение видела только на картинках, толпами бродила по городу: кто раскрасил лица в цвета чеченского флага, кто надел флаг на плечи… Во всем этом не чувствовалось опасности — только праздник. Болельщиков «Крылышек», которых каким-то ветром занесло в Грозный, встречали гостеприимно и чуть ли не восторженно. Дела мирного времени и гости, приехавшие не по делам войны, — что может быть лучше? Кто победил, не помню. Да и неважно это было: тот самый случай, когда важна не победа, а участие: «Трава зеленая, поле ровное, мяч круглый, и пусть победит сильнейший!»

* * *

Это уже потом выяснилось, что все не так ровно и гладко с футболом в Грозном. А теперь, оказывается, не только в Грозном и не только с футболом.

Допинговые скандалы, разоблачение подмены проб, смешно сказать чего, офицеры спецслужб, передающие через дыру в стене пробирки. Дурнопахнущая во всех смыслах история, которая в итоге вроде как уже привела к отмене участия российских легкоатлетов в Олимпиаде в Рио-де-Жанейро.

Олимпиаду эту я смотреть не собирался и не буду и до скандала не знал даже, где и когда она должна состояться. Я о другом.

Майоры Пронины, которые вместо ловли шпионов и террористов манипулируют пробирками, — это ведь только часть картины. Метафора.

Подменить, оказывается, можно все и вся. Все и вся можно улучшить и «подправить» с помощью мельдония или чего там еще. Настоящего просто не существует. Палата мер и весов — закрыта.

Вот — тадам! — и вместо сына генпрокурора владельцем странной собственности в реестре, который держит и чью точность гарантирует государство, оказывается какой-то ЛСДУЗ. А что еще там могут поменять, если очень сильно попросить?

А что угодно и где угодно можно поменять. Что угодно можно использовать не по прямому назначению. Пожарную и санитарную инспекции — не для профилактики эпидемий и пожаров, а чтобы кошмарить кого-нибудь. Кого захочется или кого скажут.

* * *

Вот, ближе к теме нашего разговора.

Государево око (то самое, у которого ЛСДУЗ вырос) и выделившийся из него Следственный комитет могут годами не расследовать надлежащим образом уголовные дела. Собственно, по делам об исчезновениях жителей Чечни (которых тысячи) Европейский суд по правам человека уже определил (решение по жалобе «Аслаханова против России»), что уголовное расследование не является эффективным средством правовой защиты.

Еще раз: уголовное расследование само по себе не является эффективным средством правовой защиты по делам об исчезновениях людей в Чечне. Так решил Страсбургский суд. В переводе: нет здесь места для справедливости.

Если понадобится, то действует системная и организованная безнаказанность.

Наташа Эстемирова с этой безнаказанностью боролась, пыталась «по гамбургскому счету» сделать так, чтобы эти уголовные дела таки расследовали. И единственное из тысяч дело об исчезновении, по которому был осужден федеральный «силовик» — Лапин-«Кадет», — дошло до приговора прежде всего усилиями таких настоящих людей: Наташи, Анны Политковской, Стаса Маркелова. Все они убиты. А процент безнаказанности — девяносто девять и девять десятых.

Пыталась Наташа бороться и с фабрикацией уголовных дел, с пыточным следствием — с тем же успехом.

Ведь следствие и суд могут быть на редкость эффективными — опять-таки, если понадобится. Как, например, в деле Николая Карпюка и Станислава Клыха, которых недавно в Чечне судили. Они ведь оба на следствии полностью признались в том, что воевали в первую чеченскую в Грозном, где до суда, похоже, никогда не были. Что участвовали в боях, которых никогда не было. Что поубивали из винтовок и автоматов десятки российских солдат, которые погибли совсем в других местах и не от пули. Что пытали пленных, про которых ни само следствие, ни вообще кто-либо в мире ничего сказать не может. Признались в том, чего не было. И прокуратура, представлявшая государственное обвинение, и Верховный суд Чечни это все «проштамповали».

Доказательства? Как там у классиков: «Обыкновенно я никогда ничего не доказываю. Доказывают там, в Веселой Башне. Для этого я содержу опытных, хорошо оплачиваемых специалистов, которые… могут доказать все, что угодно. Что бог есть и бога нет. Что люди ходят на руках и люди ходят на боках».

Если очень понадобится.

* * *

Во всем перечисленном выше — от стадиона до застенка — есть нечто общее. Люди, уверовавшие, что нет никаких правил, принципов, ценностей, получив власть, перестраивают этот мир под себя. Убеждают мир в том, что везде так, что у всех есть только интересы, и что ради этих интересов все готовы на все.

Эти подмены — проб ли в пробирках, данных ли в реестрах или доказательств в уголовных делах — растлевают и развращают.

Что будет, когда кто-то крикнет «Волки!» — неважно кто, военный, полицейский, пожарный или санинспектор? Даже если вострубят ангелы апокалипсиса и появятся четверо всадников, кто воспримет их всерьез? Война, чума, голод и смерть — все понарошку, все невзаправду…

Но есть ведь в этом мире что-то настоящее. Есть смысл. Есть люди, нашедшие смысл и посвятившие себя этому настоящему. Есть — или были. Поднимемся в горы. Вспомним о них.

Как писал поэт: «Когда ты стоишь один на пустом плоскогорьи, под

бездонным куполом Азии, в чьей синеве пилот

или ангел разводит изредка свой крахмал;

когда ты невольно вздрагиваешь, чувствуя, как ты мал,

помни: пространство, которому, кажется, ничего

не нужно, на самом деле нуждается сильно во

взгляде со стороны, в критерии пустоты.

И сослужить эту службу способен только ты».

Из Чечни — напоминание и предупреждение.