Сергей Бурьянов

Сопредседатель Совета Института свободы совести

Я представляю Институт свободы совести, кандидат юридических наук, преподаватель ряда вузов, специализируюсь на проблематике свободы совести и государственных конфессиональных отношений и т. д.

Хочу поблагодарить организаторов, тема очень важная. Мне кажется, что правозащитное движение очень мало уделяет внимания проблеме свободы совести и особенно преследованиям мусульман. Я пытался вспомнить, когда проходило последнее мероприятие. Вспомнил: в 2007 году Институт свободы совести и ряд партнерских организаций проводили в центре Сахарова круглый стол «Исламофобия как вызов гражданскому обществу». Там было широкое обсуждение, и муфтий участвовал — Нафигулла Аширов (который сегодня не пришел), и правозащитники, и журналисты. Этот материал вошел в книгу, которую я хочу презентовать в библиотеку «Мемориала»: «Гражданское общество против ксенофобии, нетерпимости и дискриминации по мотивам религии или убеждений». Он также доступен на сайте Московской Хельсинкской группы. Пользуясь случаем, хочу презентовать еще несколько книг, которые вышли в этом году. Это: «Свобода убеждений, совести и религии» (доклад за 2011 год), «Актуальные вопросы свободы совести в России», «Свобода совести. Проблемы теории и практики».

Хочу отметить важность исследования Виталия Пономарева. Я ознакомился с материалом. Это специализированное исследование, очень качественное, очень детальное, подробное. Вот это та работа, которую мы не можем сделать, поскольку мы занимаемся мониторингом законодательства, мониторингом свободы совести и светскости государства вообще. Но конкретно этой темой мы не можем заниматься, поэтому благодарим Виталия Пономарева и будем использовать, ссылаться в работе.

За короткое время, которое предоставлено для выступления, я попытаюсь охарактеризовать в целом ситуацию в сфере свободы совести и светскости государства, и какое место в этом занимает преследование мусульман, в том числе последователей Саида Нурси. Первое, что я хочу сказать: чтобы ответить на вопросы почему это с нами происходит и что делать дальше, нужно понять общую ситуацию, то есть, откуда это все идет. Сразу хочу сказать, что это все идет сверху, то есть от власти. Соответственно, проблемы религиозных преследований, на мой взгляд, могут и должны решаться в пределах Садового кольца. Самое важное — это позиция российской власти.

Любая власть, в том числе и российская, пыталась, пытается и будет пытаться использовать религиозные объединения для своей легитимации. Но это слишком сложная тема, я ограничусь более узкой, специальной темой — «Политика, религия, выборы». Естественно, религиозные организации используются наиболее ярко, наиболее бесстыдно в контексте избирательного процесса. И, обращаясь к теме ислама, хочу отметить, что мы заметили активизацию использования исламского фактора в избирательном контексте как раз в 2007—2008 годах. Именно тогда политтехнологи власти очень четко и очень масштабно обратились к исламскому фактору. Была замечена и агитация в мечетях, и заявления различных муфтиев, приближенных к власти, что «солнецеподобный» должен остаться на третий срок и так далее. Это те организации, которые являются лояльными. Для того, чтобы организовать такую поддержку, в том числе и со стороны мусульман, надо проводить политику кнута и пряника. И такая политика проводится уже как минимум лет пятнадцать-двадцать. Кнут, естественно, полагается тем, кто не хочет играть по правилам кремлевских политтехнологов, а пряник предназначен лояльным муфтиям. Но позвольте, а разве у нас не свобода совести, не светское государство, разве такая политика не противоречит конституции? Конечно, противоречит.

Для того, чтобы обосновать и проводить такую политику, необходимо как-то это замаскировать. Именно для этого в научный оборот были вброшены понятия традиционная — нетрадиционная религиозная организация, и в том числе традиционный ислам, а также другие юридически неопределенные понятия — экстремизм, ваххабизм, и так далее. Это происходит на всех уровнях. Самое печальное то, что это происходит при посредстве наукообразного обоснования. Целый ряд диссертаций посвящен продвижению этих некорректных правовых понятий. И даже, как ни странно, используется понятие «секты» применительно к исламским организациям.

Я хочу более подробно остановиться на проблеме законодательного обеспечения религиозных преследований. Закон, который, на мой взгляд, является ведущим инструментом религиозных преследований, в том числе преследований мусульман, это Федеральный закон 2002 года «О противодействии экстремистской деятельности». В юридической науке отсутствует понятие «экстремизм». Его нет даже в законе, там экстремизм обозначен в скобочках как «экстремистская деятельность», а дальше идет перечисление дублирующих норм Уголовного кодекса и других нормативных актов. Это некорректно с юридической точки зрения, это безграмотно, но, тем не менее, вот такой закон был принят в 2002 году. Я заинтересовался: как, почему был принят такой закон безграмотный? На одном из мероприятий я спросил у Александра Гурова (это доктор юридических наук, известный борец с преступностью, в 2002 году он возглавлял Комитет по безопасности Госдумы): «Александр Иванович, как вы приняли такой закон?». И он сказал, цитирую: «Мы сидели неделю, приняли закон без определения». Вот так! А для чего — как вы думаете? Если закон не содержит определения, то как он будет применяться? А он будет применяться по усмотрению. То есть фактически на основании современного «антиэкстремистского» — в кавычках — законодательства можно запретить кого угодно и за что угодно. Поэтому, честно говоря, непонятно удивление тем, почему запрещают последователей Саида Нурси. Поскольку представители данного течения неподконтрольны власти, не играют в кремлевские игры предвыборные и вообще политические, ну естественно они являются оппонентами «традиционного» (в кавычках) ислама. Естественно, представители «традиционного ислама» не заинтересованы в том, чтобы были духовные конкуренты какие-то, и так далее. Поэтому всё вписывается в эту схему.

Далее существенный момент. Закон был принят в 2002 году, а наиболее активно начал применяться с 2008 года. Именно в этот период указом президента Медведева были повсеместно созданы специализированные центры «Э» в системе МВД России. В системе ФСБ тоже соответствующие подразделения были созданы. Еще ранее такие структуры были созданы в некоторых республиках Северного Кавказа. В 2008 году также был принят крайне любопытный документ, который называется Распоряжение Генеральной прокуратуры РФ, МВД РФ и ФСБ РФ от 16 декабря 2008 года № 270 «О совершенствовании работы по предупреждению и пресечению деятельности общественных и религиозных объединений по распространению идей национальной розни и религиозного экстремизма». В нем говорится, что существует проблема экстремизма под прикрытием ислама, и это является приоритетным вопросом деятельности силовых структур. Таким образом, несмотря на то, что отсутствует определение экстремизма, была политическая воля, и деятельность силовых структур сегодня фактически носит законный характер, то есть религиозные преследования, в том числе мусульман, осуществляются формально на законных основаниях. На законных, но не на правовых. Поскольку этот закон является антиправовым, и, соответственно, все другие подзаконные акты, которые приняты в связи с принятием этого закона, также являются неправовыми и фактически предопределяют нарушения прав человека. Я могу долго говорить по поводу антиэкстремистского законодательства. Добавлю, что существуют так называемые «списки экстремистской литературы», на сайте Минюста висят. И там значительная часть — религиозные тексты, в том числе исламские. Также существуют экспертные советы по выявлению этого «экстремизма». Есть эксперты, которые осуществляют поддержку силовых структур, когда нужно довести дело до суда, и чтобы решение судебное было соответствующим. Только в этом случае наши силовики смогут получить свои звездочки и премиальные. Там существует, мне кажется, такая организованная преступная группировка из соответствующих лиц, которая доводит соответствующие решения до суда. Причем с огромным количеством и процессуальных нарушений, и других нарушений российского законодательства.

Есть еще тревожная тенденция. Центры «Э» (это переделанные РУБОПы) не только не сокращают свою работу, но расширяются. Я видел информацию, что в Центральном аппарате было 180 сотрудников, а, по-моему, с позапрошлого года — 250 их стало. Наверное, это теплые места. Вместо того, чтобы бороться с преступностью, они там сидят и охотятся на фантомов или на ведьм. Очень уютно и, в общем, «продуктивно» работают, поскольку заинтересованы в получении каких-то льгот для себя. То есть, это некий бизнес, мне кажется.

Возникает вопрос: что делать?

Первое — необходима полная отмена так называемого антиэкстремистского законодательства. Не нужно было вообще принимать такие законы, но, если приняли, необходимо полностью отменять, других вариантов здесь просто не существует. Отмена данного законодательства подразумевает отмену Федерального закона 2002 года, изменение нормативных актов, упразднение этих центров «Э», экспертных советов, и так далее. Все это должно быть полностью отменено, и никаких компромиссов быть не может. Естественно, отмена законов влечет за собой изменение статуса понятия «экстремизм», оно должно быть устранено из правовой системы России.

Хочу еще пару слов сказать. Мы еще на первом-втором курсах студентов учим, что не может регулироваться то, что не определяется юридически четко. То есть, если нет юридически четкого определения, то соответствующие общественные отношения не могут регулироваться в принципе. В данном случае, у нас нет определения ключевого понятия «экстремизм». Многие коллеги пишут, что оно какое-то размытое, расплывчатое и так далее. Оно никакое не размытое, его вообще нет как юридического понятия, и в федеральном законе тоже нет. Специально вот открыл Федеральный закон 2002 года, здесь написано: «Статья 1. Основные понятия. Экстремистская деятельность (экстремизм)», а дальше идет: насильственное изменение основ строя, публичное оправдание терроризма и так далее. Здесь нет юридического определения, то, что представлено в данном законе, — некорректно и безграмотно. Естественно, это нужно отменять полностью.

Что еще необходимо — реформирование законодательства о свободе совести, поскольку оно неэффективно, и реализация принципов светскости государства.

По поводу норм международного права я скажу, что они не вполне эффективны. Поэтому неэффективность международных правовых норм предопределяет неэффективность внутреннего законодательства России в том числе. Но это отдельная большая проблема.

Возникает вопрос: а кто это вообще будет менять? кто это должен инициировать? кто делать? Я пришел к выводу, что, кроме правозащитного движения и независимых гражданских организаций, никаких других сил не существует у нас в стране. Только правозащитные и гражданские организации могут инициировать этот процесс — экспертного обсуждения сначала, а затем инициирования полной отмены.

Я не могу сказать, что не было попыток, не было выступлений в данном направлении. Например, в 2008 году правозащитники Лев Пономарев и Людмила Алексеева выступили с меморандумом о необходимости ликвидации Департамента центра «Э» в России как органа антиконституционного политического сыска. Но в данном случае речь идёт только о необходимости ликвидации Департамента, на самом деле нужно отменять закон соответствующий, и сразу и департаменты тоже будут упразднены.

Я где-то цифру видел, что у нас около ста тысяч нераскрытых убийств в стране. Если эта информация верна, то вот такое количество убийств происходит по стране, а огромное количество людей занимается вообще непонятно чем, вернее, понятно чем — разрушает страну.

Еще такая проблема. Многие коллеги используют не вполне корректно, мне кажется, понятия «правомерный антиэкстремизм», «неправомерный антиэкстремизм». Мне кажется, такое разделение легитимирует в какой-то мере существование данного законодательства. Поэтому я считаю, что необходимо отказаться от легитимации этих понятий, не может быть правомерного антиэкстремизма и неправомерного антиэкстремизма. Если это понятие юридически некорректно, если это законодательство некорректно, значит не вполне корректно каким-либо образом применять законодательство. А то получается у нас так. Если преследуют правозащитников, если преследуют представителей различных религиозных организаций — это некорректно. А если сорок скинхедов посадили с помощью неправового законодательства, то это корректно, да? Но какие же мы правозащитники, если допускаем преследование людей с помощью некорректного законодательства?! Да, это «плохие парни», но их нужно привлечь к ответственности как-то по-другому, тем более статей в Уголовном кодексе более чем достаточно.

В общем, я предлагаю провести (может быть, «Мемориал» откликнется?) специальную большую конференцию, собрать всех экспертов, пригласить представителей органов власти и обсудить антиэкстремистское законодательство, поставить вопрос о полной отмене данного законодательства и, естественно, об упразднении структур, списков и так далее. Я считаю, что сегодня допускать существование данного законодательства просто неприлично. И если в 2002 году и в 2008 еще особо никого не преследовали, то сегодня огромное количество жертв так называемого антиэкстремистского законодательства. И это не только мусульмане. Там и правозащитники, и гражданские активисты, и представители оппозиции. Наберите в интернете: «Экстремизм и Микки-Маус». Микки-Маус тоже пострадал, если не ошибаюсь. В общем, здесь нужно серьезно работать, и кроме правозащитников никто этого не сделает. Я призываю правозащитное движение собраться с силами, обсудить эти вопросы и обратиться к обществу и государству с требованием отмены неправового, репрессивного законодательства.