Кабардино-Балкария: в суде по делу бывшего сотрудника МЧС допросили свидетелей обвинения

Согласно обвинительному заключению, 24 октября 2013 года Шибзухов встретил двоих членов НВФ, А. Н. Татарова и В. Х. Гехова, и еще одного человека, которого следствию установить не удалось. Шибзухов должен был отвезти их на своей машине в с. Заюково Баксанского района КБР. Не доехав до села, он высадил мужчин и остался ждать их возвращения. Подождав примерно 20 минут, он услышал выстрелы и, испугавшись, уехал. Согласно показаниям силовиков, Татаров оказал вооруженное сопротивление в ответ на требование предъявить документы и был убит ответным огнем. Его сообщники скрылись. Перед нападением, утверждает обвинение, Татаров передал Шибзухову пластиковый пакет с ручной осколочной гранатой РГН и взрывателем УДЗ. Все это, по утверждению следствия, он перевез к себе домой и хранил там, пока их не обнаружили во время обследования жилища 30 января 2016 года. Кроме того, по версии следствия, Шибзухов приобрел и хранил у себя дома для личного потребления марихуану. Анзор и его родственники утверждают, что запрещенные предметы были подброшены. После обнаружения их во время обыска Шибзухова задержали и отвезли в неизвестное место, где пытали.

На судебном заседании 22 июня приступили к допросу свидетелей обвинения. Сотрудник ЦПЭ ГУ МВД России по СКФО Дмитрий Щербаков подтвердил, что 30 января 2016 года оперативники доставили Шибзухова в Центр «Э» МВД КБР. Там Щербаков опросил задержанного, интересуясь его участием в НВФ и оказанием помощи боевикам. По его словам, в ходе объяснений Шибзухов рассказывал, когда и с кем выезжал и что совершал. Сам Щербаков в оперативно-розыскных мероприятиях не участвовал.

Гособвинитель Мадина Долова поинтересовалась, что именно рассказывал Шибзухов. Адвокат Магомед Абубакаров возразил против того, чтобы Щербаков отвечал на этот вопрос, поскольку Конституционный суд РФ запретил допрашивать оперативных сотрудников, в том числе следователей и дознавателей, о том, какие объяснения или показания давал задержанный или подозреваемый. Кроме этого, это нарушает УПК.

Суд согласился с доводами адвоката и снял вопрос прокурора.

Щербаков подтвердил, что у сотрудников ЦПЭ была оперативная информация в отношении Шибзухова. По информации ЦПЭ, он участвовал в НВФ, оказывал помощь тем, кто были впоследствии убит, подвозил людей, которые участвовали в нападениях на полицейских.

После опроса другие сотрудники ведомства отвезли Шибзухова в Баксанский районный отдел полиции. Повреждений на его теле, по словам Щербакова, не было. После опроса Шибзухов подписал необходимые документы. На вопрос адвоката Абубакарова, когда и во сколько к нему привезли Шибзухова, Щербаков ответил, что не помнит.

Также Щербаков не смог уточнить, какая именно оперативная информация была на Шибзухова, почему его доставили именно в их отдел. Адвокат продолжил задавать вопросы об этом, и, в конце концов, Щербаков ответил, что у него не было никакой информации о Шибзухове до того, как его доставили; никаких документов оперативники вместе с Шибзуховым ему не передавали.

На вопрос, откуда у Шибзухова после беседы появились следы ожогов на пальцах рук, как от пыток током, Щербаков не смог ответить. Он также сказал, разъяснялось ли Шибзухову его право пользоваться услугами защитника. По словам следователя, Шибзухов отказался от защитника. Адвокат Рамзан Узуев поинтересовался у свидетеля, почему после выхода из Центра «Э» подсудимый заявил о пытках и прямо указал, что в них участвовал Щербаков. Свидетель ответил, что это такая защитная тактика подсудимого. Узуев спросил, встречался ли он с подсудимым примерно тремя месяцами ранее, до его задержания. Щербаков ответил отрицательно.

Адвокат Абубакаров ходатайствовал о возможности задать вопросы Шибзухову в присутствии Щербакова. Прокурор не возражал, суд ходатайство удовлетворил.
Шибзухов заявил, что знает Щербакова, видел его не раз. По его словам, за месяц до задержания его догнала патрульная «Лада Приора» с номерами 26-го региона, когда он ехал на своей машине. По громкоговорителю от него потребовали остановиться. Анзор заметил в патрульной машине нескольких мужчин, в штатском, черных масках, и водителя в полицейской форме. Это вызвало у него подозрение, он попытался от них «уйти» и заехал в оживленное место. По пути Анзор позвонил адвокату Руслану Хаджиеву, описал ситуацию и продиктовал регистрационные номера патрульной машины. (По этому случаю Шибзухов направлял заявление в прокуратуру Баксанского района, А.У. Мирзову, который позже станет гособвинителем на процессе Анзора).

Патрульная машина все же догнала автомобиль Шибзухова, он вынужден был остановиться. Анзор показал полицейскому в форме свое удостоверение сотрудника МЧС, протянул мобильный телефон и предложил поговорить с адвокатом Хаджиевым, который в тот момент был на связи. Полицейский не стал общаться с адвокатом. Он спросил, почему Шибзухов не остановился и попытался скрыться. Анзор в полушутливой форме ответил, что люди в масках не вызывают у него доверия. Полицейский сказал, что причиной погони было то, что Шибзухов превысил скорость и его «поймал» стационарный радар ГИБДД. Анзор не поверил: он знал, из-за превышения не погоню устраивают, а присылают протокол по месту жительства. Шибзухов предложил на месте оформить административный протокол за превышение скорости и неповиновение требованиям сотрудника полиции. Они еще немного поговорили с полицейским, тот снова спросил, почему Анзор не остановился. «Жизнь такая», — ответил Шибзухов. Потом полицейский кому-то позвонил, вернул Шибзухову документы и уехал.

После инцидента Анзор позвонил следователю, который в 2013 году вел уголовное дело, по которому Шибзухов проходил свидетелем. Он рассказал о случившимся и добавил, что если у следствия есть к нему какие-то вопросы, то он приедет добровольно. Следователь ответил, что не имеет к этому отношения, и посоветовал обратиться с заявлением в соответствующие органы.

Спустя примерно месяц после инцидента на дороге, уже во время обыска в доме 30 января, Шибзухов узнал в одном из сотрудников того полицейского, который останавливал. В суде Анзор заявил, что этот человек — Дмитрий Щербаков.

Адвокат Магомед Абубакаров спросил у Анзора, разъяснял ли ему Щербаков его права и предлагал ли вызвать адвоката. Подсудимый ответил отрицательно. Перед тем, как его завели в кабинет Щербакова, двое сотрудников в масках сняли с его головы пакет и дали ему напечатанный текст, который Шибзухов должен был выучить и повторить в кабинете Щербакова. При этом один из сотрудников в маске потребовал говорить все по написанному, иначе они будут поджидать его за дверью. Шибзухову снова надели пакет на голову, завели его в кабинет к Щербакову, сняли пакет, и он рассказал выученный текст.

Шибзухов подтвердил, что Щербаков участвовал в его пытках, а когда он потерял сознание, то именно Щербаков приводил его в чувство. «Он ток не включал, это делал другой, но он однозначно присутствовал», — заявил подсудимый.

Щербаков настаивал на своем: он видел Шибзухова один раз, у себя в кабинете на опросе.

Затем в суде допросили свидетеля Алима Курашинова, который был понятым на осмотре дома Шибзухова 30 января. Он сообщил, что об осмотре ему по телефону сообщила его сестра, жена Анзора, и он поехал к Шибзуховым.

Когда он подошел к воротам, его остановил сотрудник в маске и спросил его, кем он приходится Анзору. Узнав, что Алим друг Анзора, полицейский предложил ему стать понятым, и Алим согласился. По его словам, во дворе стояли около 20-ти человек в масках, еще пятеро были в доме. Там же стояли двое других понятых, женщина и мужчина, которые возмущались, что полицейский не записывал в протокол то, что они ему говорили. Других родственников, в том числе жену Анзора, во двор не пускали, они стояли за воротами.

Курашинов смог войти в дом, поскольку согласился стать понятым. Ему вручили какую-то бумагу, которую попросили прочесть и подписать. Курашинов спросил, что это. Ему ответили, что это протокол осмотра, в котором сказано, что ничего запрещенного в доме не нашли. Он попросил прочитать ему документ, поскольку не мог разобрать почерк. Сотрудник читать не стал, а устно рассказал содержание. После этого Курашинов расписался под документом.

При Курашинове из дома Шибзуховых никаких вещей не изымали, права Анзору не разъясняли. Ему самому права понятого также не разъясняли.

В тот же вечер Алима вызвал следователь Баксанского районного отдела Баков, которому он рассказал, что в его присутствии ничего не изымалось и не проводился контрольный смыв с носогубного треугольника Анзора Шибзухова. Однако следователь не внес слова Курашинова в протокол опроса. На вопрос Алима, почему он не фиксирует его слова, следователь ответил, что это неважно и не имеет никакого значения для следствия.

Отвечая на вопрос прокурора, свидетель также рассказал, что именно ему принадлежит красный ВАЗ 2106, который он передавал в пользование своим друзьям, так как у него самого не было водительских прав. Машиной пользовался в том числе и Анзор Шибзухов. В 2013 году Курашинов делал ремонт в доме Шибзуховых, а машину ставил у них во дворе. Анзор на машине забирал Алима из его дома, привозил к себе домой, где они вместе делали ремонт. После завершения работ Анзор отвозил Алима обратно и возвращался к себе. 24 октября 2013 года, перед задержанием Шибзухова, они весь день провели вместе. Одновременно с задержанием Анзора полицейские забрали из его дома и машину Курашинова, которую вернули лишь через полтора-два года, вытащив оттуда аппаратуру и габаритные огни. Курашинов отметил, что никакой экспертизы машины не проводили, так как после ее возвращения он обнаружил нетронутым лежавший под водительским сидением нож. Свидетель заявил, что ни ему, ни подсудимому не было предъявлено тогда никаких обвинений.

Когда Шибзухова отпустили в 2013 году, он не мог самостоятельно передвигаться, настолько сильны были последствия пыток. Две недели после этого он лежал в больнице.

Отвечая на вопросы адвоката Абубакарова, Курашинов пояснил, что Шибзухов категорически отрицательно относится к наркотикам, а найденную у него дома при осмотре марихуану, по его мнению, подкинули сотрудники полиции. Свидетель отметил, что исключает и факт обнаружения боеприпасов в доме Шибзуховых, которые, по версии следствия, хранились там с 2013 года. Прятать боеприпасы в доме, где живет трое малолетних детей, имея большой участок и хозяйственные постройки, было бы бессмысленным и небезопасным, заключил свидетель.

28 июня суд планирует допросить остальных свидетелей по делу.