Попытки доказать пытки

По материалам ПЦ «Мемориал» 3 мая 2014 года на сайте «Эхо Кавказа» опубликована статья «Попытки доказать пытки».

Подозреваемым по делу об убийстве Немцова продлен срок ареста, однако никаких следственных мероприятий с ними не проводится. Двое из них, Заур Дадаев и Тамерлан Эскерханов, оба офицеры, особенно интересуют СМИ, поскольку напрямую связаны с недоступными для комментариев Русланом Геремеевым (командиром батальона «Север», непосредственным начальником Заура) и Вахой Геремеевым (начальником Шелковского РОВД, где Эскерханов служил в ППС). Однако возникают другие вопросы. Например, о применении к ним пыток. Почему защитникам задержанных чинят препятствия? Почему следствие не допрашивает задержанного вместе с Дадаевым сослуживца? Почему не оказывается скорая помощь больному Эскерханову? И ряд других вопросов.

Адвокат Заура Дадаева Шамсудин Цакаев более всего известен по делу об убийстве Буданова. Неделю назад наконец стало известно об алиби Заура Дадаева. Мы начнем с этого.

Катерина Прокофьева: Почему господин Дадаев так долго тянул с заявлением об алиби, о том, что он совершал намаз в людной мечети как раз тогда, когда убийцы начали слежку за Немцовым? Вы говорите, что его адвокат по назначению не заявлял об этом, а стало об этом известно только после вашего назначения на дело. Господин Герасимов объяснил, по какой причине он так поступал?

Шамсудин Цакаев: Я с господином Герасимовым не разговаривал. Дело в том, что это алиби, со слов Дадаева, было им заявлено практически в самом начале именно адвокату. Адвокатом была подготовлена жалоба, но она не была отправлена и даже не передана моему подзащитному. Она была передана моему подзащитному через канцелярию изолятора только 10 апреля.

Попытки доказать пытки

• Playlist
• Загрузить

Катерина Прокофьева: Чинились препятствия по вашему вступлению в это дело. Какие конкретно?

Шамсудин Цакаев: 27 марта мною были подано ходатайство о вступлении в дело и приложен ордер. Я передал это через приемную Следственного комитета. До 6 апреля я ждал, что мне что-то сообщат о рассмотрении моего ходатайства, но мне никаких сообщений не поступило, после чего я подал в суд в порядке статьи 125-й УПК на незаконные действия следователя. Уже после того, как я подал в суд, по истечении недели я был допущен к нему в следственный изолятор. С 27 марта прошло больше двух недель.

Катерина Прокофьева: Вы говорите, что никаких следственных действий с Зауром сейчас не проводится, но начата проверка по его заявлению по применению к нему физического насилия. Почему процессуальная проверка начата только сейчас?

Шамсудин Цакаев: После того как я вступил в дело, я стал говорить о реальной обстановке, которая сложилась с Дадаевым. После этого начались эти жалобы, которые он и ранее отправлял и на которые до сих пор нет ответов от председателя Следственного комитета Бастрыкина, от генерального прокурора Чайки. Только единственная, которой они дали ход, дошла до Комитета против пыток.

Катерина Прокофьева: Сейчас на 13 мая назначено заседание с участием Дадаева, и он должен там сказать, желает ли он пользоваться услугами господина Губина, назначенного ему Комитетом против пыток. А он желает?

Шамсудин Цакаев: Об этом он написал в заявлении еще 13-14 апреля в моем присутствии. Следственный комитет нашел формальную причину, чтобы не допустить Губина, ссылаясь на то, что якобы не было заявления от самого Дадаева. Хотя Дадаев написал, почему Губин вступает в дело: в связи с тем, что Дадаев обратился в Комитет против пыток, где работает Губин, и комитет выделил этого адвоката, чтобы он оказал юридическую помощь Дадаеву. Это уже его заявление, которого было достаточно для того, чтобы Губин вступил в дело. Однако следствию невыгодно, чтобы Губин вступил в дело, потому что краеугольным камнем в этом уголовном деле являются пытки и физическое насилие, которые были применены к нему. Потому что если в этой части адвокатская деятельность приведет к результату, то, возможно, придется пересматривать обвинения в отношении Дадаева.

Катерина Прокофьева: Вы говорите, что у него до сих пор остались следы от наручников на руках и от кандалов на ногах. Это могут быть синяки оттого, что его грубо задерживали?

Шамсудин Цакаев: Вы знаете, его задержали 5 марта. Сегодня какое число? Вчера я был у него, и эти следы еще остаются. Наручники на него были надеты только тогда, когда его посадили в машину. Никакого сопротивления он не оказывал. Да при любом оказанном сопротивлении таких следов не остается. Такие следы остаются только в том случае, если, как он говорит, били током и разбрасывали его руки и ноги в разные стороны, потому что его били и пытали длительное время.

Катерина Прокофьева: Почему у него не осталось ожогов от тока?

Шамсудин Цакаев: От тока не остаются ожоги, а только маленькие точки. Там же специалисты, которые прекрасно знают, как это надо делать. Даже когда его били по голове, то били бутылкой с водой. Когда бьешь такой бутылкой, она причиняет боль, но не оставляет на лице и голове никаких следов.

Катерина Прокофьева: А то, что сломаны уши?

Шамсудин Цакаев: Да, у него сломаны оба уха,  хрящи, потому что, когда его всего перевязали скотчем, так как он сильно бился, положили на бок на пол, голову, чтобы он не дергался, придавили ногой и держали таким образом.

Катерина Прокофьева: Что говорит Заур, почему он покинул службу в органах?

Шамсудин Цакаев: Хотел определиться по гражданской профессии.

Катерина Прокофьева: Это означает, что будут судить гражданским судом – судом общей юрисдикции, либо есть еще вариант, что можно доказать, что на момент совершения убийства Немцова он все еще де-факто числился в батальоне «Север»? Тогда - военный суд...

Шамсудин Цакаев: Это будет зависеть от того, каким числом подписан приказ об его увольнении. Я, честно, не знаю, каким числом подписан приказ.

Катерина Прокофьева: Расскажите, пожалуйста, по поводу вашего заявления о лингвистической экспертизе в отношении Дадаева.

Шамсудин Цакаев: В настоящее время идет подготовка для ее проведения. Я уже встречался со специалистами, обсудил перечень вопросов, тактику проведения, а потом уже будет подано ходатайство.

Катерина Прокофьева: Вот он говорит, что его задерживали вместе с его сослуживцем Рустамом Юсуповым. Почему Юсупов не был допрошен?

Шамсудин Цакаев: Поймите, для следствия Рустам Юсупов – очень неудобный свидетель. Это свидетель, который фактически подтвердит, что 5-го числа они были задержаны, что они в течение двух суток находились в каком-то помещении, где были привязаны наручниками и кандалами. Когда об этом говорит один Дадаев, они еще могут это поставить под сомнение, но когда об этом говорит еще второй человек, который был задержан вместе с ним и находился там, то тогда это уже свидетель, который очень неудобен для следствия.

Катерина Прокофьева: Опишите Заура, как вы его видите, ваше личное впечатление о нем, как о человеке.

Шамсудин Цакаев: После стольких встреч я могу сказать, что это достойный уважения человек, мужественный, ответственный, настоящий мужчина.

Адвокат Роза Магомедова, которая сотрудничает с сетью «Миграция и право» правозащитного центра «Мемориал», защищает Тамерлана Эскерханова. Больше всего она переживает сейчас за состояние его здоровья – у Тамерлана одна почка.

Катерина Прокофьева: Роза, есть ли уже результаты экспертиз?

Роза Магомедова: На сегодняшний день никаких следственных действий не проводится. Всего по делу назначено 30 различных экспертиз, которые, в принципе, никакого отношения к Эскерханову не имеют, за исключением одной или двух – образцов его эпителий. Только продлевается его срок содержания под стражей. На сегодняшний день срок содержания под стражей продлен до 27 августа. На судебном заседании в пятницу мы вызывали ему скорую помощь, потому что уже семь или восемь дней, как у него обострилось заболевание – парапроктит. У него абсцесс, ему нужна скорая хирургическая помощь. Пригласили фельдшера, который измерил ему температуру. Они ссылаются на то, что нет узкого специалиста – проктолога. Мы неоднократно обращались к начальнику медчасти ФКУ СИЗО-6 и к начальнику данного учреждения Кириловой по поводу оказания медицинской помощи и вывоза его в другое медицинское учреждение, где ему бы могли оказать помощь, потому что заболевание может привести к летальному исходу. Было заявление Эскерханова по поводу применения к нему пыток и жестокого обращения на момент задержания, когда он был в статусе свидетеля. Его реальное задержание произошло 7 марта, а задержание с точки зрения закона – 8 марта, т.е. в качестве подозреваемого. Мы при помощи Комитета против пыток обратились по поводу жестокого обращения к нему во время задержания в Следственный комитет.

Катерина Прокофьева: Пытки и все эти рассказы, которые были в докладах Масюк, как-то доказуемы?

Роза Магомедова: По поводу бороды мы сейчас затребуем материал. Почему к Эскерханову, так же как и к Дадаеву, не пускали адвокатов? Я думаю, что для того, чтобы скрыть следы. На начальном этапе, когда я к нему попала, 14-15 марта, у него еще были следы, а сейчас-то у него их нет, он уже и бороду сбрил. Мы подробно рассказывали, как проходило задержание, как его выворачивали, выгибали. Он же был свидетелем, а свидетель сам добровольно приходит и рассказывает все, что знает, и к нему такие методы не применяются – никто его не унижает, не дает ему подзатыльники, не волочит по полу. Сейчас это будет трудно доказать. Я приносила «Новую газету» с его фотографией, где Масюк писала о ее посещении с Куликовским, и он опознал этого человека, сказав, что это человек, который ему жег бороду. Раньше он говорил, что по голосу сможет узнать этих людей. Я думаю, что сейчас это трудно будет доказать. Проблема была еще в том, что мы не могли получить доверенность на представление медицинского характера, мы неоднократно просили медосвидетельствования. Нам было отказано, мол, приносите свои медицинские документы, а для того, чтобы принести медицинские документы, нужна доверенность на представление интересов во всех медицинских учреждениях. Вот такие были у нас препоны. Сейчас мы доверенность получили, у нас есть выписка из его карты, сегодня договорились с врачом-проктологом, и я буду писать следователю заявление о том, чтобы он пропустил на территорию СИЗО врача. Первая задача в том, чтобы ему все-таки оказали медицинскую помощь, потому что на самом деле долго сидеть он не может, постоянно ходит, даже на судебном заседании было видно, что ему очень плохо.

Катерина Прокофьева: Какая связь между Тамерланом и остальными обвиняемыми?

Роза Магомедова: Никакой связи нет. Когда он рассказывал о своем задержании, он говорил про какого-то человека маленького роста, которого тоже били. По всей видимости, это либо Губашев, либо Бахаев, то есть он не знает никого. Один раз он связывался по телефону с Дадаевым. В квартиру на Веерной, где его задержали, приезжали в командировку, останавливались на этой квартире, но в ней никто никогда не ночевал из чужих людей. Тамерлан пришел в тот день туда около 8-9 часов, потому что он охранял молодого человека, которому родители наняли телохранителя, потому что он куролесил, в клубах зависал, и в тот день у него была бурная ночь, и Тамерлану неудобно было оставаться в квартире на Климашкина, и он поехал на Веерную, зная, что ключ от этой квартиры находится под ковриком. То есть никакой связи у них нет, он даже и не знал, что фамилия Заура – Дадаев.

Катерина Прокофьева: Вы еще сказали, что он готов поклясться в своей невиновности на Коране. Я понимаю, что для мусульманина это очень серьезно, но в суде это же не будет принято в качестве доказательства.

Роза Магомедова: Конечно, это в суде не будет принято доказательством, просто за два месяца общения с Тамерланом я вижу, что это очень честный парень, человек слова, то есть оснований не верить ему у меня нет. Он верит в Аллаха, старается соблюдать в изоляторе все мусульманские заповеди, регулярно молится. Когда мы разговаривали о детекторе лжи, то он сказал мне, что готов и на детекторе лжи, и на Коране поклясться, что ни в чем не виновен.

Катерина Прокофьева: С таким же успехом он может поклясться мамой... Касательно его готовности пройти полиграф: если это будет сделано, то какие у него есть шансы?

Роза Магомедова: Я думаю, что если мы стопроцентно пройдем полиграф, то следствие это просто не засчитает. Тут же неоднозначная оценка со стороны полиграфа... Полиграф, если ты перенервничал, может отразить колебания, то есть если там будет отрицательный результат, то следствие скажет: «Да, даже на устройстве полиграф отражается его вина», а если будет стопроцентно положительный результат, то они его просто не засчитают. Они же имеют право засчитывать или не засчитывать.

Катерина Прокофьева: На телеканале «Дождь» прошел репортаж о том, что несколько репортеров ездили в Грозный и обнаружили там некоего человека, у которого пропал сын. Этот человек и его дочь опознали в Тамерлане того, кто похитил его сына, и там речь идет о кровной мести. Как вы можете это прокомментировать?

Роза Магомедова: Насколько я знаю, общаясь с родственниками, у нас никаких кровников нет. Я видела первоначальные эпизоды по поводу Губашева, Бахаева, о том, что соседи недовольны, там живут такие-сякие, шумели и мешали негодные чеченцы. Даже если они говорят, что какие-то люди нашлись, ведь не инкриминируют похищение какого-то человека, а инкриминируют пособничество в убийстве Немцова. Его задержали по совсем другому делу. Ему ничего другого не вменяется. Мы просто боимся говорить о своих алиби, потому что, когда сказали про алиби на тот день, то его роль поменяли.

Источник -  http://www.ekhokavkaza.com/content/article/26991672.html