Студенты в судах

Когда заканчивается пора массовых уличных протестов, начинается пора массовых судебных заседаний. В августе 2019 года судов было настолько много, что профессиональные правозащитники не успевали оказывать юридическую помощь всем задержанным. Тогда в эту работу включились студенты, которые в качестве общественных защитников готовили ходатайства и выступали в судах, чтобы защитить право протестующих на мирные собрания и свободу мнения. Сотрудники Правозащитного центра (ПЦ) «Мемориал» и ОВД-Инфо рассказали DOXA, как проходила подготовка общественных защитников, а студенты поделились собственным опытом выступлений в судах.

«К такому московскому лету не был готов никто», — спустя три месяца координаторка волонтеров ОВД-Инфо Анна Ромащенко все еще эмоционально рассказывает о протестах, заставивших выйти на улицу тысячи москвичей, недовольных сначала задержанием журналиста Ивана Голунова, а затем недопуском независимых депутатов на выборы в Мосгордуму. На одной только акции 27 июля, по данным ОВД-Инфо, было задержано 1 373 человека — это абсолютный рекорд для постсоветской России. На акции 3 августа задержали 1 001 человека: «Как в арабской сказке, — шутит Анна, — у нас вообще не жизнь, а сказка». Всего за лето число задержанных перевалило за три тысячи.

Несколько лет назад на волне митингов, организованных Алексеем Навальным, ОВД-Инфо и ПЦ «Мемориал» объединили свои усилия, чтобы оказывать юридическую помощь задержанным на протестных акциях. Эта помощь подразумевает консультацию по телефону, выезд адвоката в ОВД, помощь в российских судах и подачу жалобы в Европейский суд по правам человека. В июле этого года правозащитникам стало ясно, что количество задержанных будет больше, чем обычно, и собственных юридических сил и волонтерской базы им не хватит. Тогда Тамилла Иманова, сотрудница юридического отдела ПЦ «Мемориал» и недавняя выпускница ВШЭ решила написать пост в социальных сетях, чтобы попросить о помощи студентов, которые смогли бы защищать в судах задержанных на протестных акциях. Сначала откликнулись друзья и знакомые Тамиллы, студенты-юристы из Вышки, но впоследствии свою помощь стали предлагать не только юристы, но и журналисты, политологи, философы — и не только из Вышки, но и МГУ, МГИМО, Шанинки, МГЮА, РШЧП (Российская школа частного права) и других вузов, всего около 30 человек:

«В политически мотивированных делах самое главное — правильно подготовить все ходатайства и представить доказательную базу, чтобы иметь в дальнейшем основания обращаться в ЕСПЧ, — объясняет Тамилла. — Нам важно было рассказать задержанным и их семьям, что нет никакой необходимости нанимать дорогого адвоката, потому что эти суды не про поиски справедливости. Это тот случай, когда хорошо подготовленный студент справится лучше, чем профессиональный юрист, никогда не работавший с такими делами».

И для «Мемориала», и для ОВД-Инфо работа со студентами — формат привычный: каждый год к ним на юридическую стажировку приходят около десяти человек из разных вузов. Но в этому году в условиях огромного количества задержаний и нехватки профессиональных правозащитников стажировка имела свою специфику: от студентов требовалось выступать в суде в качестве общественных защитников. Признавая тот факт, что ни у кого нет монополии на оказание помощи другим людям, правозащитники стремились вовлечь в работу максимум студентов, которые предложили свою помощь. Согласно российскому законодательству, в процессе по привлечению к административной ответственности защитником может быть любой дееспособный гражданин Российской Федерации, достигший совершеннолетия. В то же время Мемориал и ОВД-Инфо обещают всем обратившимся задержанным определенный стандарт качества, а значит несут ответственность за тех людей, которые вызвались помогать. Поэтому прежде чем приступить к работе в качестве общественного защитника, все студенты должны были пройти соответствующую теоретическую подготовку и сходить на суды с более опытными защитниками.

«Раньше это была действительно история про стажировки и практики, связанные с работой в офисе; здесь мы сделали акцент на том, что эта стажировка нацелена на защиту в судах, — рассказывает юрист «Мемориала» и ОВД-Инфо Денис Шедов, который в течение июля обучал студентов и помогал им становиться общественными защитниками. — Так как многие студенты прежде не имели такого опыта, мы включили в стажировку еженедельные вводные семинары и семинары-мастерские с обсуждением сложных или новых вопросов, касающихся непосредственно защиты в судах». Очные семинары проходили по пятницам, затем в течение выходных ребята изучали материалы, до среды они ходили в суды как слушатели, и к концу недели почти все были готовы самостоятельно работать над отдельными кейсами. На очередную очную встречу они приходили, чтобы обсудить уже свой, недавно приобретенный опыт выступления в качестве общественного защитника».

Инструкций и семинаров-мастерских оказалось достаточно даже для студентов- неюристов. Сотрудники «Мемориала» и ОВД-Инфо приняли решение не создавать искусственных барьеров по принципу наличия юридического образования. Диплом еще не является гарантией компетентности человека, уверен Денис Шедов: «Среди наших студентов-защитников есть студенты без юридического образования, которые захотели попробовать себя в качестве защитников в судах, и у которых это получилось. Материалы можно изучить самостоятельно, сложные вопросы обсудить с экспертами, а компетенции наработать. Это интересный междисциплинарный микс. На какие-то вопросы, которые кажутся элементарными для людей с юридическим опытом, они обращают больше внимания и советуют, как лучше объяснить какой-то вопрос в наших инструкциях и материалах, обращенных широкому кругу лиц».

Независимо от образования, пола, возраста и статуса общественного защитника приговоры по протестным делам редко бывают оправдательными. Но это вовсе не означает, что вся работа стороны защиты была проделана напрасно. «Относительно судов есть несколько критериев измерения успеха, — объясняет Денис Шедов. — Мы можем сказать, что хорошо — это когда невиновного человека оправдали, и он не подвергается наказанию. С другой стороны, хорошо — это когда в конкретном деле сделано все для того, чтобы зафиксировать допущенные в суде нарушения и эффективно их обжаловать в следующей инстанции, а спустя пару-три-пять лет выиграть это дело. Как правило это марафон, а не спринт. Хорошо, когда человек не остается один на один с системой, которая уже причинила ему довольно много неприятностей и принесла травмирующий опыт. Человека задержали в городе, когда он или она не совершали ничего плохого, потом несколько часов продержали в душном автозаке без воды, еды и возможности сходить в туалет, а теперь судят. Важно, что в этот момент он чувствует солидарность других людей, чувствует, что не один, и этот мир не состоит только из зла и травмы».

Самым напряженным месяцем для правозащитников и их подзащитных стал август. В этот месяц студенты и их более опытные коллеги выступили защитниками в более 600 дел, некоторые из которых растягивались на несколько заседаний. Найти защитника каждому обратившемуся, даже при активном участии студентов, было невозможно. Тогда защитники брали не только тех подопечных, с которыми они пойдут в суд, но и тех, кого они смогут хотя бы проконсультировать и помочь составить необходимые документы.

На первый взгляд кажется, что все митинговые дела похожи как две капли воды — согласно декларации прав человека, конституционным принципам свободы собраний и выражения мнения, человек, который не причиняет никому вреда, не должен быть наказан. Это противоречит любым международным документам, поэтому правовая квалификация у этих дел довольно простая. Но с другой стороны в каждом деле есть свои нюансы, которые необходимо учитывать, чтобы корректно выстроить линию защиты: например, был ли человек участником акции или проходил мимо, идет ли речь о журналисте, наблюдателе или члене избирательной комиссии с правом решающего голоса. Факты в каждом деле уникальны, и их необходимо перевести в юридические термины, потому что в конечном счете они могут повлиять на правовую квалификацию конкретного дела.

«Студенты очень серьезно подходят к защите, для них это что-то невероятное. Однажды наша защитница провела в суде 11 часов. Кто-то из ребят добивался неожиданных успехов, отменяли решения первой инстанции, но это, конечно, редкие случаи», — рассказывает координаторка Анна Ромащенко.

Сейчас слушаний гораздо меньше, но это далеко не конец. В течение всего следующего года защитникам предстоит работать в судах первой инстанции, готовить апелляции по обжалованию приговоров и жалобы в Европейский суд по правам человека. Жалобы в Европейский суд — это отдельное направление работы, которым занимаются те, у кого нет возможности ходить в суды, но есть желание помогать пострадавшим от незаконных действий властей. Уже сейчас несколько сотен дел обработаны и готовы к отправке в ЕСПЧ.

Этим летом работа со студентами в качестве общественных защитников стала отлаженным процессом. Студенты органично влились в правозащитное движение и стали его важной частью. Каждый может разделить ответственность и помочь в борьбе за справедливость, именно так и работает гражданское общество. «Мы строим нашу работу на горизонтальных принципах, потому что история про четкую вертикаль и распределение из одного центра — не история про гражданское общество, — уверен Денис Шедов. — Мы взяли на себя роль предоставить площадку на том основании, что занимаемся этими вопросами уже много лет, у нас есть наработанный опыт, и мы предлагаем его всем, кому это интересно. Это история про создание сообщества людей, которым не безразличны права человека, которым интересна юриспруденция и которые хотят своими знаниями, умениями, навыками участвовать в социально значимых проектах по защите людей, подвергшихся политическим репрессиям».

О том, что значит быть общественным защитником, можно ли надеяться на справедливость в суде и как обстоят дела у российского правозащитного движения, рассказывают студенты-правозащитники.

«Мое желание стать общественным защитником формировалось постепенно. Еще на втором курсе бакалавриата я увлеклась международным публичным правом, писала курсовую работу по вопросу экстерриториального применения Европейской конвенции по правам человека. Но тогда еще не думала, что буду общественным защитником или правозащитником, меня интересовала юриспруденция как наука. Все началось, предсказуемо, с началом летних событий 2019 года. Тогда я поняла, что если меня действительно это интересует, то я не могу оставаться в стороне, когда массовые нарушения разворачиваются здесь и сейчас. Писать статьи постфактум или читать доклады о правах человека, в то время как полиция крутит молодых ребят на площади — это не совсем честная для меня позиция.

Первое мое выступление было спонтанным. Тогда я пришла в суд просто, чтобы посмотреть как работает на процессе уже опытный адвокат и чтобы на следующий день быть готовой выступать самой. Но перед залом мы встретили других ребят, которые тоже были задержаны на митинге. Защитников у них не было. Поэтому адвокат спешно отправил меня на одно из заседаний, потому что хоть какой-то защитник лучше, чем никакого. Перед процессом он вспомнил известное выражение, о том что лучший способ научить кого-то плавать — это бросить его в воду. Я даже опомниться не успела, как уже стояла перед судьей и читала с бумажки. Я жутко волновалась. Просто нереально. Поэтому к своему следующему выступлению я готовилась полдня, ночь и все утро. Не хотела ничего пропустить, распечатала все ходатайства в нескольких экземплярах, у меня была толстая папка с документами и чистыми листочками на случай непредвиденных обстоятельств. Я, конечно, перестаралась.

До этого я была в суде всего пару раз, и то на гражданских процессах. Как мне кажется, они сильно отличаются от административных. Это были заседания, в которых представителем был наш преподаватель по гражданскому праву. Разочарование в нашей судебной системе пришло уже тогда. Когда я уже начала выступать сама, то поняла что волноваться не стоит, потому что положительного исхода все равно ждать не приходится. В процессе важно только обжаловать как можно больше нарушений перед ЕСПЧ. Судьи часто довольно равнодушны к делам и к тебе, некоторые замечают, как ты стараешься, и бывает проявляют снисхождение. В судах вообще довольно мрачная атмосфера. Один раз судья накричала на меня за то, что я забыла встать, когда к ней обратилась. Я такого ненавистного взгляда не чувствовала на себе никогда. Другой раз помощница судьи назвала моих подзащитных «навальнятами» («этих навальнят мы будем рассматривать через полчаса»).

Можно бесконечно травить байки о грубых нарушениях в судах или нарушениях со стороны полиции, но на мой взгляд самое возмутительное — это видеть, как работает судебная система по такого рода делам в целом. Если обобщить на чем строится обвинение, то получится следующая картина: протокол об административном правонарушении, два рапорта сотрудников полиции (скорее всего не тех, что задерживали), два объяснения тех же сотрудников полиции в качестве свидетелей по делу. Все под копирку. И под копирку еще у двадцати-тридцати ребят из того же отделения. Только фамилии разные. Когда пытаешься объяснить суду, что это порочная практика, когда свидетелями по делу выступают сотрудники, которые несут ответственность за свои неправомерные действия и являются заинтересованными лицами. Слышишь в ответ хрестоматийную фразу «у суда нет оснований не доверять сотрудникам полиции» или «их показания последовательны, непротиворечивы и не вызывают сомнения». Состязательности нет в процессе, фото- и видеозаписи, которые подтверждают ложность этих обвинений, могут не приобщить к делу. Свидетелей защиты могут не вызвать, несмотря на то, что у суда есть обязанность это сделать, если свидетель находится в здании суда. Суд просто не выполняет свою роль, а верифицирует то, что подготовили в отделении полиции. В университетах обычно о таком не рассказывают.

Я думаю, что правозащитному движению в России еще предстоит расти и расти. Потому что правозащита это не только шумиха в прессе. Это, конечно, важная часть, но не главная, это еще и такая кропотливая работа. Я планирую связать свою профессиональную деятельность с правозащитой. Родители и близкие хотят, чтобы я нашла «нормальную работу», но в глубине души они, наверное, за меня рады».

«Все началось с того, что я узнал о задержании моего друга на митинге 27 июля. Он рассказал, что на него составили протокол по 20.2 ч.5 и через неделю будет суд. Я решил, что пойду его поддержать в суде. За несколько дней до суда выяснилось, что у друга не будет защитника, и я подумал, что, наверное, смогу помочь ему, выступив защитником, во всяком случае, так будет лучше, чем вообще без защитника. За эти два дня я по максимуму пытался все узнать о специфике этой деятельности, сильно помог сайт ОВД-Инфо, где была собрана вся необходимая информация о защите в судах по митинговой статье. Там же я взял и шаблоны ходатайств.

Перед своим первым делом я достаточно сильно волновался, так как до этого ни разу не был в судах и никак не сталкивался со всем этим. Не было у меня и юридического образования, я учусь на политолога. Но в итоге все прошло нормально, мы внесли все необходимые ходатайства, даже смогли вызвать и опросить в качестве свидетеля человека, который был в автозаке вместе с моим другом, его мы встретили абсолютно случайно в суде. Естественно на решение нашего суда это вряд ли повлияло, другу назначили штраф 10 тысяч рублей, но для перспективы обжалования в ЕСПЧ проделанная нами работа была очень важна. После этого ко мне обратился еще один знакомый, у которого тоже скоро был суд по митинговой статье, а защитника не было. Я также готовился к тому, чтобы пойти с ним, но ему все-таки предоставили защитника от ОВД-Инфо, поэтому в этот раз мне удалось понаблюдать за работой профессионального защитника. От него же я и узнал о том, что в ОВД-Инфо есть волонтеры, которые как раз и занимаются защитой в судах. В тот же день я оставил заявку. Я подумал, что так я смогу защищать не только своих знакомых, но и других людей, которым необходима помощь.

Для меня это важно: после летних протестов я понял, что не могу просто сидеть дома и ничего не делать, пока другие отстаивают общегражданские права и преследуются за это. Я принял сложное решение, что пока ходить на несанкционированные митинги не буду, и чтобы не чувствовать себя нехорошим человеком, мне было важно заниматься чем-то полезным для гражданского общества.

Правозащитное движение России сейчас переживает очень непростые времена. Был, по сути, разогнан СПЧ при президенте, ликвидировано движение Льва Пономарева, Андрея Бабушкина, [было оказано] давление на “Мемориал”. Власть видит в правозащитном движении институт, который препятствует деятельности силовой государственной машины. Но не думаю, что у государства хватит сил, чтобы полностью подавить правозащиту в России. Это лето показало, что есть очень много молодых, активных людей, которые готовы заниматься правозащитной помощью, это значит, что у этого движения есть будущее».

«Когда летом каждые выходные в Москве проходили митинги, я очень переживала за это все. Когда видела, как людей ни за что вяжут, наворачивались слезы. Случайно увидела объявление от преподавателя вуза, где я учусь, о поиске добровольцев в суды. Я не думая согласилась. Мне важно понимать, что я не сижу на месте без дела. Есть проблема, есть положение вещей в стране, которое меня не сильно устраивает. И я понимаю, что есть возможность не просто писать об этом или говорить, а предпринимать реальные и, главное, полезные действия.

Когда я шла на юридический, у меня было несколько мини-целей. Во-первых, хотела стать более просвещенной в правовых делах. Во-вторых, думала о том, чтобы потом как-нибудь уйти из журналистики в юриспруденцию. И вот как раз участие в судах позволило на себе понять, что это такое и как оно выглядит и ощущается изнутри. Всего у меня было около семнадцати дел, а однажды я провела в Люблинском суде целый день, так как подряд слушались шесть дел у двух разных судей.

Первый раз было очень страшно выступать в суде. Полночи читала Постановления Пленума Верховного Суда, Кодекс об административных правонарушениях и составляла речь. Прежде я уже бывала в суде, но только в качестве журналиста. Со стороны это, конечно, выглядит куда легче. Перед первым выступлением был дикий страх перед судьей, но он довольно быстро испарился.

Хороший защитник должен очень быстро думать и соображать. Мне кажется, нельзя подготовиться к процессу на 100%. Ты можешь приготовить все ходатайства, но не знаешь, как будут отвечать свидетели-полицейские, какие вопросы будут у судьи и в каком настроении он будет. Удивительно, насколько разные у нас судьи. Есть такие, кто даже не слушает доводов подзащитного и его представителя, а есть активные судьи. Причем те, которые не пытаются вместо прокурора задушить тебя, а, наоборот, стремятся во всем разобраться. Они все равно выносят обвинительные постановления, но зачастую с минимально возможным штрафом. Например, судья Кузнецов в Люблинском суде — один из лучших. Задавал вопросы, вел свои записи, что-то постоянно уточнял. Нигде еще не видела, чтобы судья настолько стремился разобраться в ситуации. Активная роль суда — это, конечно, спорный принцип, но Кузнецова теперь всем привожу в пример положительной реализации этого принципа.

Еще из удивительного на судах: однажды на допросе были парни из ОМОНа, которые после процессов просили прощения у подзащитных. Мелочь, но приятно».

«Летом 2019 года в новостной ленте ВКонтакте появился репост записи Тамиллы Имановой из “Мемориала” о том, что они ищут юристов по митинговым делам, и я откликнулся. Я сделал вывод, что, не мешая своей основной стажировке, я смогу получить реальный опыт работы в судах по Кодексу об административных правонарушениях и с ЕСПЧ. Пока я студент, я хочу попробовать себя в разных сферах. Кроме того, такой опыт намного интереснее обычной офисной юридической работы, и, тем более, учебы в университете, от которой ближе к выпуску все более скучно.

Также я считаю, что делаю благое дело.

В первом самостоятельном заседании в качестве защитника я перепутал незаинтересованность судьи с готовностью вынести оправдательный вердикт — наивно, знаю. Немного страшно было, казалось, что какая-нибудь ошибка может сделать только хуже, хотя в наших случаях сделать хуже, на самом деле, очень сложно.

Я такой человек, который многое воспринимает близко к сердцу, переживает. Цель защитника состоит еще и в том, чтобы не дать человеку упасть духом, не оставить его одного с системой. Обычно эмоции, которые испытывают мои подзащитные — страх, злость, недоумение, неуверенность — передаются мне в той или иной мере, поэтому надо контролировать не только себя, но и другого человека. Я знаю, что это качество часто мне мешает жить и, наверное, здесь тоже не несет какой-то пользы, но я не думаю, что смогу себя изменить. Мне бывает немного стыдно, что я не могу в действительности добиться того, чтобы суд встал на нашу сторону, защитил права моих подзащитных. Хотя мы все, конечно же, понимаем, что справедливости в наших судах не найти.

В материалах дела моего подзащитного я обнаружил, что разные документы (протоколы, объяснения) хоть и подписаны одним полицейским, но везде абсолютно разный почерк. Любому разумному человеку ясно, что это подписи разных людей, а вообще подделка подписи — это преступление. Суд первой инстанции это все проигнорировал, суд второй инстанции на мои доводы в жалобе вызвал полицейского, который якобы все это подписал и суд принял его объяснение, что это все его подписи и он якобы спешил. Наше ходатайство о проведении почерковедческой экспертизы суд отклонил.

Из смешного в судах могу вспомнить одну фразу судьи Головинского суда: «То, что сделали вы — это мухи. То, что сделали сотрудники полиции, наверное, это более тяжелое, это котлеты. Но котлеты с мухами давайте не будем мешать». Видно, что судьи сами не свободны и не только в митинговых делах. В этих делах практически никогда не бывает прокуроров, хотя мы их всегда просим вызвать в качестве стороны обвинения, основываясь на практике ЕСПЧ по конвенции. Их отсутствие — это нарушения права на справедливое судебное разбирательство».

«Я проходила практику в Правозащитном центре “Мемориал”, и время моей практики пришлось на летние протесты. В конце июля моя руководительница написала на почту стажерам, что нужна помощь в судах, так как много задержаний и юристы не справляются. Мы отозвались и с августа начали участвовать в заседаниях.

Почему это важно? Такой простой вопрос, на который сложно ответить. Я хочу жить в правовом демократическом обществе и не хочу, чтобы людей задерживали за мирные собрания и выражение своего мнения в публичном пространстве и тем более не хочу, чтобы за это привлекали к уголовной ответственности. Поэтому деятельность в качестве общественного защитника — это тоже выражение своей гражданской позиции.

Сначала я пришла на заседание к моему другу, посмотрела на процедуру, узнала, как и что нужно заявлять и как вообще себя вести. На следующий день у меня уже были первые заседания. До учебы в университете я не бывала в судах. На первом курсе ходила в суд в качестве учебного задания по курсу «Судебная власть», и тогда впервые оказалась в суде в качестве слушателя.

Мое первое выступление в качестве общественного защитника было отвратительно, я очень волновалась, и все пошло не так, потому что у меня было несколько подзащитных в один день, и это было в одном суде на разных этажах. Когда вызвали мою подзащитную, я находилась на другом этаже с другим подзащитным, потому что по времени его должны были вызвать раньше. Это все было сложно и нервно, подзащитная тоже не понимала, что от нее требуется. В итоге я дала ей документы, которые надо было подписать, и это, судя по всему, расстроило судью, потому что она объявила перерыв. Первое заседание это тот еще блин комом, но потом уже все было супер-хорошо! Я уже сбилась со счету и не считаю, сколько у меня было дел, но по-моему что-то около сорока.

Самая сложная часть этой деятельности связана с психологической стороной, потому что это достаточно тяжело. Мало того, что ты переживаешь, особенно когда ты только начинаешь, но у тебя еще и подзащитные, которые переживают гораздо больше тебя -- у них решается жизнь, потому что те штрафы, которые выписывают наши судьи, например, 20 тысяч, это действительно большие деньги для многих людей, и я вообще не понимаю, как они это могут делать с такой легкостью.

Очень важно быть стрессоустойчивым, потому что суд — это не самое приятное место на планете, есть гораздо более приятные места, где хотелось бы оказаться, но ты оказываешься в суде. Судьи все очень разные. Есть заседания с очень аккуратными и приятными судьями, которые будут спокойно вести процесс, но есть и другие люди, которые наоборот будут пытаться помешать тебе и твоему подзащитному, сбить тебя с толку. Есть у меня один нелюбимый судья, к которому очень часто попадают мои подзащитные, и он действительно очень давит, говоря: «Зачем вы вышли на это мирное собрание?». Он дословно мне сказал: «Вы что, хотите как на Украине?» И это не единственная брошенная им фраза, это очень много разных фраз, вроде: «В вашем оплоте демократии резиновыми пулями стреляют». Может он так пытается запугать моих подзащитных, я не понимаю. Очень важно в эти моменты не теряться. Бывают супер-странные судьи, у которых процесс ведется не по кодексу административных правонарушений, а по гражданскому процессуальному или вдруг уголовно-процессуальному кодексу. Это достаточно странно, потому что, казалось бы, судья должен все знать, он же сдавал экзамен, прошел квалификационную коллегию судей, но в некоторые моменты думаешь: «Что вообще происходит?» Однажды меня не допустили в качестве защитника по ходатайству, потому что судья утверждала, что в КоАПе такого нет и нужна доверенность. А то, что у Верховного суда есть решение, в котором все это прописано, ее вообще не волновало. Подобные процессы скорее исключение, но и такое тоже бывает.

Может быть со мной что-то не так, но я каждый раз надеюсь, что когда судья зачитывает приговор, он вот-вот скажет, что постановление суда первой инстанции надо отменить, жалобу удовлетворить в полном объеме, но, к сожалению, этого не случается, и потом как-то грустно становится, наступает подавленное состояние, когда ты начинаешь думать, что что-то не так сделал, где-то не так сказал. Или думаешь: почему судья так решил, почему у нас вообще так происходит, почему столько людей задерживают, и это огромный поток не самых приятных мыслей, он окутывает меня, и я провожу весь вечер в рефлексии.

Я обожаю своих коллег-правозащитников: студентов, профессиональных юристов, адвокатов. Это действительно крутые и интересные люди, которые занимаются тяжелым делом, и я сейчас не только про суды по КоАПу говорю, но и в большей степени, наверное, про людей, которые защищают в уголовных процессах в деле 212.

До стажировки в “Мемориале” и всех этих протестных дел я даже не знала, хочу ли работать юристом, и вообще не хотела связывать свою жизнь с юриспруденцией, но сейчас я поняла, что это действительно та сфера, где каждый может найти что-то свое, и я нашла это. Очень надеюсь, что я продолжу этим заниматься, буду помогать людям и защищать их права.

Я вспомнила фразу Егора Жукова, которую он сказал на суде: «Не знаю, стану ли свободным я, но Россия точно станет». Это сложный вопрос, потому что с одной стороны, все государства проходили авторитарный период. Но, мне кажется, перемен стоит ждать, только когда у нас сменится власть и менталитет. Потому что большую часть населения все устраивает, и они не хотят ничего менять. Этот пресловутый лозунг о стабильности в обществе для них работает. Но я очень надеюсь, что когда-нибудь Россия начнет уважать права человека и соблюдать Конституцию. И я очень надеюсь, что я буду жить в таком обществе».

Авторка: Катя Мороко
Иллюстрации: Арина Истомина